— Дядя, а вы не доктор?
— Нет, а что?
— Да мамка все обещает к доктору полечить, и все не везет.
— Попроси ее хорошенько.
— Уж всяко просил, — глубоко вздохнул парнишка. — Некогда ей, да и везти далеко. — Он с мольбой посмотрел на меня. — Вы бы хоть попросили ее, а то дядька Митя, наоборот, отговаривает, да и другие такие же, только самогонку горазды пить.
Эх, мальчонка, мальчонка! Несбыточна твоя мечта быть здоровым — встать и пойти на своих ногах! Не знаешь ты, что болезнь твоя неизлечима, что ни один доктор теперь уже не поможет...
— Хорошо, подскажу ей, — заверил я его и спросил: — А где теперь дядя Митя?
— Он на устье Елкинды живет, редко теперь заходит к нам — поругались они с мамкой.
— Из-за чего поругались-то?
— Не захотела она бросать дом и ехать с ним — вот и поругались.
— А кто еще у вас бывает?
— Раньше много бывало людей, даже с оружием приезжали, отряд какой-то за Ундургой стоял. Так от них часто бывали за самогонкой. Потом их красноармейцы разбили...
Парень хотел было еще что-то сказать, но вошла Мотька с бутылкой в руках и прервала наш разговор. Она поставила бутылку на стол, и не успел я оглянуться, как собрала закуску — картошку, свежие огурцы, яйца.
Я было засуетился, промычал что-то невнятное насчет того, что некогда, но хозяйка властно остановила меня.
— Раз зашел — будь гостем, спешить некуда, успеешь.
Она налила в стаканы синеватого самогона, по-мужски чокнулась и одним духов выпила. Я отпил несколько глотков и поперхнулся — раньше я никогда не пивал этого зелья.
— Эх ты, мужик! А еще говоришь, что геолог! — презрительно скривила она губы. — Я знаю — ты милиционер, а милиционеры не пьют эту гадость. — Она прожевала картошку и добавила: — И зачем ты сюда пришел — не пойму.
Ее большие, удивительно ясные глаза зло прищурились.
— Зашел так, поговорить, — неуверенно сказал я.
— Так ходят к... а я порядочная женщина и тебя совсем не знаю. Давай-ка лучше напрямую, милиционерик.
— Скажи, Матрена, зачем Лапушенко уехал от тебя в устье Елкинды? — спросил я.
Она удивленно посмотрела на меня, пожала плечами.
— А тебе что за дело? Не впрямь ли женихаться приехал? А ты вообще-то ничего парень, можно...
— Какая же ты бесстыдная, Матрена, ребенка хоть постыдись, — обозлился я.
Она ласково взглянула в сторону мальчика и махнула рукой.
— Ничего, он у меня умный, привычный. — Потом помолчала и вдруг резко, холодно спросила: — Все-таки чего тебе от меня надо?
Я помолчал и, чтобы разрядить обстановку, предложил:
