— Как видите, не жалуюсь, сам себе голова.
Вынул коробку «Казбека», которую ему сунул Семенюк. Пусть не думают, что солдаты курят только дешевые сигареты. Широким жестом протянул папиросы:
— Желающие закурить, считаю до тридцати!
Сейчас же к раскрытой коробке потянулось несколько рук. Среди парней прошел одобрительный шумок. Но Филипп себе на уме:
— Пятью шесть — тридцать!
Засмеявшись, захлопнул коробку перед носом ребят. Но тут же раскрыл ее и, потирая нос, сказал:
— Берите, берите, я шучу.
Парни оценили шутку, засмеялись. Смеялся и Филипп.
Вся компания шла по улице, слушала наставления бывалого солдата.
— Между прочим, одно могу посоветовать, как родным. Не рвитесь в мелкие части. Если утром в части кричат: «Здравия желаем, товарищ полковник!» — это еще куда ни шло, в такой части солдат — что иголка в стогу сена. А если: «Здравия желаем, товарищ капитан!» — дело похуже, там тебя тот капитан каждое утро видит. Ну, а если тишина и начальник над всеми какой-нибудь старшина или сержант — страшное дело. Может, там людей-то всего раз, два да обчелся… А считать тебя будет тот старшина по семь раз на дню… Одно, братцы, точно: на легкую службу, на отдых не настраивайтесь. Бывают, конечно, моменты… Но главное — привыкайте к дисциплине и порядку, тогда и служить будет легче.
Бакланов приложил руку к панаме:
— Ну, все! Бывайте, ребята! Надо спешить.
Парни почтительно смотрели ему вслед.
Филипп шел по улице и раздумывал: «Итак, что мы имеем в лирическом активе, Филипп Иваныч? Мы имеем любовь казенного короля к бубновой даме, то есть к Юле, но в результате всего этого — пустые хлопоты. Нет уж, хватит. Все же Семенюк в чем-то прав. Надо быть активнее, и, действительно, хватит лирики».
Ну, а так как в глубине души Филипп Бакланов считал себя поэтической натурой, то и на этот раз он не обошелся без сравнений: «Жду, когда ее чувства распустятся, как весною листья. А почки на ветвях наших отношений по-прежнему маленькие, коричневые. Какие бывают зимой…»
И, уже идя по коридору Дома культуры, снова подумал, что ему в отношениях с Юлей не хватает решительных действий.
Бакланов открыл дверь, вошел в библиотеку. Вошел и замер у барьерчика, увидев Юлю. Какая она маленькая и стройная! Стоит на лесенке, вся пронизанная солнечными лучами, ищет какую-то книгу. На ресницах и губах по кусочку солнца. На смуглых, крепких ногах, касающихся коленями лесенки, — солнце. И даже на черных маленьких туфельках по солнечному зайчику.
