— Вот с этой, с этой объясняйтесь! — кричит кондукторша, показывая всем на маму.
Но мама молчит, и кондукторше волей-неволей приходится всем про нее рассказывать самой. Кондукторша горячится.
— Я не обязана бесплатно никого возить! — кричит она в толпу, и тут же раздаются два-три голоса в ответ:
— На себе, что ли, возишь?
— Переломишься?
— Зарплата у меня от проданных билетов, — пытается всем что-то втолковать кондукторша. — Я так считаю, нет у тебя денег на сосунков — значит, не нужно плодить их друг за дружкой. Ишь ты, какая наглая, уселась впереди, а скоро еще думает рожать…
— Скоро все вымрем, тетка! — откликается парень, стоящий на подножке. — Тебя послушают — никто рожать не станет…
Там и здесь слышатся смешки. Мужчина, стоящий рядом с ними, отсчитывает мелочь, кондукторша сует маме билеты, но мама не берет их и по-прежнему глядит в окно. Билеты падают на пол под ноги пассажирам. Троллейбус, стоящий сзади, отчаянно сигналит. Надо ехать вперед. Но кондукторше жалко, что все так быстро кончилось, что им с мамой уже купили билеты и нельзя просто стоять на месте и что-то и говорить…
— Я не могу позволить себе второго ребенка, я знаю, что не прокормлю, что у меня нет денег. А эта — глядите-ка на нее — эта позволяет, сколько хочет! Наглости хватит, она и пятерых родит, глядишь, не вымрем, расплодится беднота, вот эта расплодит! — кричит, торопится кондукторша.
Ей важно, чтобы пассажиры слышали ее, и чтобы отвечали ей, главное, — чтоб что-нибудь сказала мама. Тогда они, быть может, наконец, поедут дальше. Но мама, как нарочно, застыла и молчит. Она глядит в окно. А там — одно и то же, они ведь не едут. Зачем она туда глядит? Даша прижалась к маме. Они вместе молчат. И вместе глядят в окно. И Мишке делается страшно. Найдется ли такая сила, которая заставит маму с Дашкой пошевелиться, или они будут теперь сидеть вот в этом троллейбусе до конца жизни?
Но нет! От остановки, наконец, они бегут бегом! Маме тяжело бежать — у нее мячик — и они с Дашкой бегут наравне. Мишка вырывается вперед.
— Быстрей, быстрей! — командует себе и Даше мама.
В больнице они кое-как открывают стеклянную дверь — перед ними широкая, красивая лестница. Тетя в белом халате, сидящая на стуле у подножья лестницы, говорит им:
— Это вам нужен приемный покой.
Они выбегают на улицу и начинают дергать все подряд двери, а двери им попадаются такие, точно их заперли навечно когда-то давно, а все ключи побросали в реку.
