Летающая женщина - Илга Понорницкая

Ленку выписали из диспансера первого числа, Магду пятого. Ленка перекантовалась где-то четыре дня и пришла Магду встречать. Была оттепель, Ленка стояла напротив больничных ворот ботинками в неглубокой луже, Магда бежала к ней на тонких-претонких ножках, обтянутых голубыми джинсами, через голубой мокрый асфальт. Каблуки гнулись под невесомой Магдой, она думала, что вот — надо же! — разучилась ходить, если на каблуках и в толпе, хочется вскинуть руки и схватиться за воздух. Кто бы сказал про нее сейчас «балерина»? «Кто бы сказал?» — согласно с ней думала Ленка. Сейчас не верилось, что это Магда столько протанцевала в больничном коридоре. Прозрачная, ломкая, она вскидывала к потолку тонкие ручки или бросала вверх ножку с оттянутым носком, и вдруг начинала кружиться, иногда быстро-быстро. Балетный станок ей заменяла труба радиатора, а вместо зеркала могло служить окно, конечно, если наступал вечер и в коридоре включали свет. Но лампочку в этом конце зажигали редко, отсюда не вело никаких дверей и никому не было нужды здесь ходить, это был тупик. Магда танцевала в темном тупике на фоне потухающего окна, как на экране телевизора, под выключенную музыку. Казалось, мелодию можно было напеть под Магдины движения: та-та-ри-ла-лу, нет, та-ра-ру-ла-ла, — все равно не так.

Ленке и в голову бы не пришло, что с ней захочет познакомиться Магда Кокс — летающая женщина, как звали ее девчонки в отделении. В Ленке жил спрятанный от всех комплекс, втиснутый в одно словечко «корова». Угловатая, тощая — все два года, с тех пор как она оставила родительский дом, никто и не думал так ее называть, какой бы она ни была неуклюжей. Но с координацией движений у Ленки, без сомнения, что-то было не так. Взглянув повнимательней, это мог заметить любой, хотя на первый взгляд все было в порядке. Как объяснил Ленке врач Георгий Андреевич, все, что она может предпринять, кроме вечных, пока живешь, таблеток и упражнений, — это внушить себе, что она понятия не имеет, что с координацией у нее что-то не так. Ленка вспомнила мамины страхи и спросила, сможет ли она когда-нибудь выйти замуж. Георгий Андреевич рассердился и сказал, что при Ленкиных способностях об учебе надо думать в первую очередь. Ленка посмотрела на него жалобно и спросила, все-таки сможет ли кто-нибудь влюбиться в нее. Георгий Андреевич сказал: «Разумеется, да» — и Ленке почему-то стало неприятно, и потом еще было неприятно вспоминать об этом разговоре и неловко было снова говорить с Георгием Андреевичем о чем-либо.