Ваня впился в очертания стариковской тени... Голова, плечи... До ужаса знакомые... Тень зашевелилась... Буднично зазвенел о блюдце стакан...
Руки у Вани задрожали в нервном тике...
* * *
...Очнулся он в избе у Маняши, с мокрым полотенцем на лбу. Помнил только одно: как он шёл, перебирая руками колья плетня, а в небе висел колдовский серпик луны, и зелёные огни - парой - светились позади в темноте, - глаза не то собаки, не то волка...
* * *
Настал день, когда Ваню Чмотанова разбудил невнятный гул и ропот. Он выглянул в окно. Площадь запрудили голокомчане. Мялись, переговаривались, ждали выхода вождя. Было двенадцать часов.
Чмотанов почувствовал нехорошее и подумал: не позвонить ли в милицию? С досадой вспомнил он о поспешной и непродуманной ликвидации следственных органов.
— Ванюшка! Что-то будет?! — пугалась Маня, стоя у окна в полотняной ночной рубахе.
Вбежал, тяжело дыша, единственный комиссар Аркаша.
— Ванька! — кричал он. — Беги! Бить будут!
— То есть как?
Зазвенело стекло в отдалённом конце зала заседания.
Ропот толпы усилился. Ваня спешно натягивал штаны. Из нижнего этажа слышались мощные удары в дверь.
— Пора говорить с народом, — решительно сказал Ваня.
Он вышел на крыльцо горсовета. Толпа онемела. Так привычен был дорогой образ, что впору повернуть обратно и терпеть.
— Товарищи!! — гаркнул Чмотанов. — Что привело вас сюда? Почему вы не на своих родных фабриках и заводах? Они принадлежат вам, ступайте работать!
— Курева нету, — юродиво заныли в толпе.
— Жратвы мало! — басом рявкнула баба в грязном тулупе.
— То есть как мало? — грозно спросил Ваня. — Что, так уж всё и слопали?
Толпа утвердительно засопела.
— Можно сказать, нету пищи, Владимир Ильич! — бойко крикнул инженер игольного комбината.
Ваня растерялся. Все долго помолчали.
— Вы б позвонили в центр, пусть эшелон пришлют! — посоветовали бабы.
— Накорми, накорми! — разгуживалась толпа. — Пять тысяч нас здесь, сотвори чудо, чтоб ещё и запас остался! Твои мы, в столицу пойдём, если б надо.
— Иль не веришь нам?! — прорвался вперёд плотник номер один. — Да, я за тебя... руку отрублю! Хошь?
— Отруби, — бессмысленно сказал Ваня.
Плотник крякнул, побледнел и вынул топор.
— Товарищи! — плачущим голосом сказал он. — Вот, для родного Ильича руки не пожалею!..
Стало тихо. Плотник поднялся на крыльцо и поплевал на ладони. И положил правую руку на перила крыльца. Потом подумал и положил левую. Высоко над головой лучший плотник занёс блеснувшее лезвие - жахнув - ударил. И промахнулся.
