Определенный круг действующих лиц был наделен стандартными именами и закреплен за сюжетами, которые были по существу так же условны, как маски актеров; благодаря этому, персонажи комедии, как раньше герои трагедии, одним своим видом вызывали необходимые ассоциации: зрители при виде знакомой маски уже знали, что произойдет с этим действующим лицом. Так же условно было в комедии и место действия: всегда на улице, перед домом, снаружи, а не внутри его.
К концу IV века, т. е. ко времени появления на афинской сцене Менандра, тот жанр, который позже был назван новоаттической комедией, по-видимому, вполне оформился. Процветала она около шестидесяти лет (до середины III в.). В этой области работало до пятидесяти драматургов, которые обладали огромной творческой продуктивностью. Только пять наиболее известных комедиографов (не считая Менандра) написали более трехсот пьес, из которых сохранилось около пятисот фрагментов; почти все они небольшого размера и не позволяют судить об особенностях творчества этих поэтов.
Одна из комедий Плавта, «Пленники», переработка неизвестного греческого оригинала, построена на мотиве розысков потерянного ребенка и узнавании его отцом. Поэт говорит, что в ней нет ряда мотивов, присущих традиционной схеме:
Ни заигрываний нет в ней, ни любовных дел совсем,
Ни детей нигде подложных, ни обманов денежных,
Нет ни выкупа любовниц сыном от отца тайком…
(1030-1032)
В этой комедии отсутствуют также некоторые традиционные маски:
нет вероломного
Здесь сводника, коварной нет распутницы,
Ни воина хвастливого.
(Ст. 58-60)
У Плавта, да и у Теренция, такие отступления встречались редко, возможно даже, что постановка подобной пьесы не сулила успеха. Но отклонения от стандартного сюжета могли быть, они, несомненно, были и у Менандра; пример тому — недавно найденная комедия «Брюзга».
В основе этой пьесы лежит традиционный мотив — добывание девушки и женитьба на ней, — но реализация его в пьесе идет по непривычному пути: юноша гораздо больше, чем обычно в комедии, говорит о своей любви, он стремится к законному браку, и девушка, которую он любит, свободная афинянка, а не безвестный подкидыш; живет девушка с отцом, а не находится у сводника или хвастливого воина, как это часто бывает; она даже принимает участие в действии (чего не встречается в пьесах римских подражателей Менандра). В этой комедии не используется помощник юноши, нет соблазнения, подкинутого ребенка, узнавания. Она звучит по-новому и не похожа ни на одну из прежде известных нам пьес Менандра.
