Очнулся я в ванной. Из глубин моего желудка торчал толстый черный шланг и наполнял меня теплой водопроводной водой.
— Вот тебе колеса жрать, сука, — эхом раздавался чей-то дружелюбный голос.
Потом я пришел в себя, лежа на каталке в визжащей несущейся «скорой». Затем в огромном, выложенном белым кафелем помещении. Я сидел в углу, а прямо передо мной лежал на полу незнакомый мне мертвый старик. Я пытался закричать, но не мог.
— Чего дергаешься? — хохотал надо мной санитар. — Он уже мертвый, а ты пока нет. Но к утру все может измениться!
Снова каталка, коридор, вонь. Ко мне подходит чудовищная старуха и начинает щупать меня руками.
— Зина, это ты? — вопрошает старуха, а я отталкиваю ее рукой.
Снова щупают.
— Я не Зина! — кричу.
— Не Зина, не Зина, — смеется кто-то. — Зачем колеса ел?
— Не знаю...
— Еще будешь?
— Нет.
— Пошел вон отсюда.
Стою у входа, кашляя ободранным шлангом горлом, читаю табличку. Оказывается, я был в Склифосовского, в соматопсихиатрическом отделении.
Через две недели я приехал на комиссию. Меня пожурили за очередную попытку суицида, побеседовали и отправили восвояси. Вскоре в райвоенкомате мне выдали военный билет с пометкой «Годен к службе в военное время».
Получилось...
Вечером снова приехала мама Пули, привезла хавчик. Рыба соленая, помидоры, сушки, масло и хлеб. Возбудившийся Пуля принялся шуршать у плитки и сломал свет. Остаток вечера провели в темноте и тишине. Женька свалил домой, в палатке теперь я один живу.
Отъевшись соленой рыбой с хлебом, мы разошлись по магазинам. Расправившись с бутылками, купили на Мангуп еще продовольствия в виде двух килограммов перловки и килограмма гороха. Больше в магазинах ни хрена нету.
За труды одарил свой молодой растущий организм семечками и мороженым.
Организм доволен.
Пока сидел на скамейке и грыз семечки, меня осчастливил своим вниманием дворник.
— Хороший ты парень, — застал он меня врасплох.
— Это с чего вы так решили? — напрягся я.
— Ну, вот сидишь, семечки грызешь, я таких как раз ненавижу.
Я на всякий случай взял за лямку рюкзак с провиантом и приготовился бежать.
— Но ты ведь не даешь повода себя ненавидеть, — продолжал дворник. — Лашпорта от семечек на пол не кидаешь, аккуратно в урну складываешь...
— И что?
— А значит, есть повод с тобой выпить. Ведь грех не выпить с хорошим человеком!
Пока я переваривал сказанное, дворник молниеносно присел со мной рядом и сорвал шляпку с бутылки водки. Даже не пытаясь сопротивляться, я достал из бэга кружку...
