— Я все вру, — немедленно подтвердил я. — Отправьте меня в армию. Ну пожалуйста.
На этом меня попросили выйти вон.
Мама потом рассказала, как дело было. Я-то ей сообщил, что меня просто кладут в больницу на обследование, не уточнив, что это за больница такая. И тут вдруг, когда она начала собираться с целью меня навестить, ей позвонили и задали фантастический по своей емкости вопрос: «А вы знаете, какой жизнью живет ваш сын?»
Мама, как выяснилось, не знала.
Заведующая отделением рассказала маме, что я страдаю из-за неразделенной любви к бросившей меня девочке Тане.
«Да, — говорила мама, — есть такая Таня. Но они вроде бы не расставались!» Врач терпеливо повествовала, что я тонкий и ранимый, что у меня затяжная депрессия. «Нормальный он, — не соглашалась мама, — он вам голову морочит!» Психиатр напоминала про мои попытки самоубийства, но мама и после этого твердила: «Этот негодяй просто не хочет в армию!»
В общем, визит мамы-правдоруба внес в мои карты некую сумятицу.
А вот визит Немета, Шурика Тона, Маринки Попковой и Юльки Минеевой крайне порадовал.
Решив не превращать больницу в филиал нашей репетиционной базы, я категорически запретил приходить ко мне кому-либо, дабы не возбудить в персонале никаких подозрений относительно моей вменяемости. Но народ таки не выдержал.
Немет пришел с классическими апельсинами, девочки принесли газировки и какой-то нехитрой снеди, которую мы сожрали тут же, на лестнице.
— Ну чё, как думаешь, прокатило? — поинтересовался Немет.
— Боюсь, что нет. Приезжала мама и сказала, что я все вру.
— Когда выпишут, давайте соберемся у меня и решим, что делать, — предложила Юля.
Так мы и сделали.
В следующие дни я дурачился. Сидел на подоконнике с грустным видом, держа попертое у дяди Пети лезвие, был скручен и получил внушение. Съел скопом все накопленные антидепрессанты, из-за чего как подорванный носился по коридору и опять-таки был скручен. Случайно довел до слез тихого идиота Витю, попытавшись помочь ему конструировать коробочки...
Общим счетом через полторы недели меня пригласили к заведующей.
— Геннадий, — строго сказала она. — Через две недели ждем вас здесь, на комиссии.
Встреча у Юльки в Кунцево была печальной. С полным ощущением того, что не откосил, я впал в реальную депрессию и готов был рассматривать любые предложения.
В итоге, сожрав шесть колес тазепама, я театрально лег на кровать и разбросал вокруг еще три пустые упаковки.
— Алё, это скорая психиатрическая? — засыпая, услышал я вежливый голос Димки Немета. — Мы пришли, а у нас тут друг съел кучу таблеток и щас помрет... Ну да, он утром из Ганнушкина выписался... Как с милицией? Какая милиция? Заберите его в психушку, ваш пациент, мы его боимся!.. Обычную «скорую» вызвать? Спасибо!
