Узнав, что в Тифлисе Есенин, товарищи попросили меня пригласить его на собрание партактива.
— Бери машину и вези его сюда.
Я помчался в гостиницу. «Захвачу ли его дома?» Стучу. Дома!
— Сергей Александрович, собирайся! Тебя приглашают выступить перед партактивом. Лучшие люди собрались…
Есенин как-то даже немного растерялся. Потирая руки и волнуясь, он стал ходить по номеру.
— Как же это? Так прямо и поехать?.. Просто так, сразу…
— Так и поедем. Народ ждёт.
Он попросил разрешения на минутку забежать в парикмахерскую побриться, — и вот мы уже подъезжаем к клубу.
Не раздеваясь, мы прошли по залу на сцену. Увидев Есенина, все присутствующие поднялись и стоя приветствовали его, пока он шёл между стульев. Есенин был заметно растроган. Поднявшись на сцену и положив на стул шляпу и трость, он по приглашению товарища Орджоникидзе стал между столом президиума и трибуной и сразу стал читать стихи:
Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с берёзовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста…
Слушали Есенина с жадным вниманием. А когда он дошёл до предпоследней строфы:
«Ну говори, сестра!» И вот сестра разводит,
Раскрыв, как библию, пузатый «Капитал»,
О Марксе,
Энгельсе…
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал.
И мне смешно,
Как шустрая девчонка
Меня во всём за шиворот берёт…
Грянули такие овации, что ему пришлось несколько времени переждать.
Есенин читал отрывки из поэмы «Ленин», «26 их было, 26», «Русь Советская». И после каждого стихотворения зал поднимался и стоя приветствовал поэта.
Чтобы дать ему отдохнуть, несколько стихотворений прочитал и я. Конечно, с менее оглушительным эффектом…
Затем снова выступил Есенин. Но уже с лирикой. Особенно тепло встретили его «На Кавказе», только что напечатанное в «Заре Востока». С глубокой, непередаваемой нежностью прозвучали заключительные слова:
И чтоб одно в моей стране
Я мог твердить в свой час прощальный:
«Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной».
Это была не буря, а настоящий ураган приветствий! Хлопали от всего сердца…
По телефону звонит поэт Василий Наседкин.
— Приходи в Дом Герцена, Сергей будет читать новую поэму.
Не знаю почему, но встреча была организована не в зале, а в небольшой комнатке на втором этаже. За столом я увидел Есенина и Вороненого. Справа, у стены, сидели, не раздеваясь, Зинаида Райх и Мейерхольд.
Народу было немного. Кроме Наседкина, пришли поэты из «Перевала», студенты из Литературного института. У кафельной печки устроились на диване несколько подвыпивших молодых людей. Они, несомненно, ждали очередного литературного скандала.
