Можно предположить, что наш прапрапращур, обожествляя императора, грозного царя и верховного понтифика, нарекал его именем изваянное из дерева антропоморфное чудовище с тремя головами и девятью руками, а двенадцать колдунов-старейшин руководили обрядом жертвоприношений. “Человчьска имена то оутрия Троюна, Хърса, Велеса, Пероуна на боги обратиша…” – говорится в апокрифе двенадцатого века “Хождение Богородицы по мукам”.
И этих слов топором не вырубить. Все имело место и получило свое продолжение во времени. Культовые традиции Трояновых веков закрепились в народных обрядах, играх, гуляниях, в скоморошине и хулиганстве. Былые светочи и кумиры дошли до наших дней в виде нелегкой, “неключимой” силы и многочисленной персонифицированной нечисти. Она настигает путника в скоростном автомобиле и в космическом корабле. Непроглядная тьма начальных лет отражается в серебряных зеркалах современных городских квартир, гуляет по лесам и полям, плещется в реках и не дает спать ночующим “в избах, банях, лабазах – в бревенчатых теремах”. Как ни странно, все эти суеверные приметы, гадания, предсказания, сказки и небылицы, страсть к “мечтаниям бесовским” и духовное несовершенство дали такой богатый фольклорный, лексический и образный материал, такую основу для развития воображения и грядущего мифотворчества, что можно даже не сомневаться – на Руси великие поэты не переведутся.
В темную глубину времени уходит устная поэтическая традиция волхвов. Они хранили в памяти огромное количество стихов, которыми “записывали” сокровенные знания и передавали своим “вещим” преемникам. Они же были и носителями преданий или сказаний, отражающих историю их рода, племени, или, как теперь любят говорить, цивилизации. Конечно, сакральный, тайный язык избранников богов усложнен и поэтизирован до неузнаваемости. Но все-таки поддается расшифровке, когда есть что расшифровывать. И какие-то силуэты вырисовываются порой из утреннего тумана.
Поколения древнеславянского языческого жречества закрепили в памяти (вернее, спрятали в метафору и загнали в подкорку саму метафору) события на Дунае начала второго века первого тысячелетия нашей эры. Но с цифрами как-то не вяжется, или другое летосчисление тому виной. В братских литературах легко узнаются двойники Волха Всеславьевича и еще многих персонажей наших песен, сказок и преданий, со стремлением к общему для всех корню древнеславянской мифологии – прототексту, как принято говорить у исследователей, но имеет ли место “текст” там, где никакой грамоты не ведали? Точнее было бы вывести термин из некогда устойчивой устной традиции, благодаря которой сохранились поэмы Гомера, вовремя были “опубликованы”, и в стихах открылись древнейшие пласты древнегреческой мифологии. Славянским, да и другим народам северной Европы приходится восстанавливать по крупицам то, с чем они так долго боролись, но большого развернутого полотна с полным набором хорошо прописанных деталей их языческих древностей пока не получается. До сих пор спорят о Прародине, как и о многом другом.
