– Со мной все в порядке... я немного ушиблась... я прекрасно себя чувствую... – Она говорила так, словно перед фразами расставляла запятые.
– Где этот тип?! – Я сунул стволом в валяющийся на земле обрывок веревки.
– Он... ушел... – спотыкаясь, говорила Арлине. – Когда вы убежали... он извивался... развязался... а я боялась к нему подходить... Постоял около меня, я думала, убьет... а он только посмотрел, плюнул... и ушел... вон туда...
– Полундра! – вскричал я. – У землянки куча оружия! А ну, к бою! Всем рассредоточиться!
Но люди только метались, не зная, куда бежать.
– Подождите, не надо! – кричала Арлине. – Мне кажется, он уехал... На вашей машине... Я слышала шум...
Час от часу не легче. Мы высыпали на поляну. Кретином Стрижак по жизни не был, кто бы сомневался. Вступать в бой с тремя вооруженными специалистами было несколько нерационально. Джип пропал.
– Тварь позорная! – схватился за голову Шафранов. – Там же самогонка была!
Куда мог податься Стрижак? Да, возможно, связи с законспирированной публикой у него более тесные, нежели у Топоркова, но захотят ли товарищи терпеть провалившегося соучастника? Я бросился к землянке, передергивая затвор. Бойцов Крупинина мы вязали тщательно, но двое уже почти развязались. С досадой сплюнули, когда я возник на пороге.
– Давайте обратно, – я мотнул стволом. – Торопливые какие...
Один связал другого, первому помог Шафранов.
– Луговой, ты еще не образумился? – вздохнул Крупинин.
– Отнюдь, Юрий Власович. Весь на пике, сам видишь. Кстати, встретите Топоркова, спуску ему не давайте. Доложи начальству, что этот малолетка связан со Стрижаком... хотя не знаю, поверял ли тот ему свои заговорщицкие тайны. Не кривись, не кривись, минут через двадцать развяжетесь. Две просьбы у меня к тебе, Юрий Власович. Можно?
– Валяй...
– Похороните достойно Хижняка, договорились? Хороший был мужик... Ты же знал его. И вторая просьба: ключики от вашей машинки, пожалуйста.
* * *
Мы неслись по дороге, подгоняя женщин. Микроавтобус группы Крупинина стоял в кустах на обочине – японское изделие средней степени потрепанности, способное вместить в салоне восемь пассажиров, а в багажном отделении, связанном с салоном, – небольшое фортепиано. Я прокричал, чтобы занимали места согласно купленным билетам, и сделал виток вокруг машины. Проколоть колесо, проезжая мимо, Стрижак не догадался. Спешил, наверное. А может, и не ехал мимо – другой дорогой ехал... Я гнал на восток, но чисто условно – дорога петляла, забирая то влево, то вправо, то назад. Я зажимал зубами панику; мне казалось, нас уже настигают – еще чуток, и начнут стрелять по колесам... Мы давно покинули окрестности долины Черного Камня, ехали по незнакомым местам. Дружно молились, чтобы не кончилась дорога. Мы катили мимо нависающих утесов, вгрызались в девственный хвойный лес, проносились по «альпийским лугам», громыхая расхлябанными рессорами. Объехали стороной опрятную деревеньку, притулившуюся под холмом, заросшим можжевеловым лесом...
