Когда стрелка указателя горючего сравнялась с последним делением, под которым оставался только «ноль», я остановил машину. Мы находились в звонком березняке. Дорога представляла едва различимую в чертополохе и папоротнике колею. За последние полгода по ней, похоже, не ездили. Я выключил мотор и принялся ощупывать салон на предмет «жучков», «клопов» и прочих вредных насекомых. Горький опыт уже имелся. Никто не комментировал мои попытки превратить окружающее пространство в рваную труху. Только сзади что-то позвякивало и перекатывалось. Степан, как любопытная кошка, проводил раскопки в багажнике. Бросался какой-то ветошью, плесневелыми емкостями от машинных масел и что-то при этом сварливо бормотал.
Следящих устройств в машине не было. Я откинул голову. Корович, сидящий слева, укоризненно покачал сединами и тяжело вздохнул. Я повернулся на сто восемьдесят, обвел туманным взором свое потрепанное войско. Люди угрюмо молчали. Анюта смотрела на меня, как Сталин на Троцкого; мятая, со свежей царапиной на подбородке, с зеленой веточкой, застрявшей в голове, – вроде как корона победительницы конкурса красоты. Дрожала Арлине, «не приходя в сознание». С напускным спокойствием смотрел мне в глаза Вадик Шафранов – дескать, что имеем хорошего сообщить...
– Находка! – возвестил Степан, и над Анютой угрожающе зависла канистра с, предположительно, бензином. Та завизжала, отпрянула вбок. Степан удержал свою находку, с гордым видом поставил на место. От удара в плечо очнулась Арлине. Посмотрела вокруг себя зачумленным взором, глянула в окно, где мирно кружились хороводом березки.
– Послушайте, – пробормотала она, – а где я, извините, нахожусь?
Мы смеялись – злобно, истерично, с надрывом. Смеялись все, и даже Арлине стала робко улыбаться, хотя вряд ли понимала, что это значит.
– Одно скажу наверняка, дорогуша, ты не дома, – отсмеявшись, сказал Шафранов. – Ты находишься во враждебном жестоком мире. Тебе еще повезло, что окружают тебя не отмороженные придурки.
– А тот мальчик... Он был такой славный, волновался, правда, сильно... Что вы с ним сделали? Почему он убил вашего товарища?
– Какая любопытная... – крякнул Корович. – Почему, почему... Кстати, Михаил Андреевич, ты поступил по меньшей мере гениально, когда отправил Топоркова в тыл с девчатами и Степашкой. И наша пришелица так удачно на нем повисла... Впрочем, будь он порешительнее, все равно бы нас перестрелял. Ты уже тогда что-то чувствовал?
