Нет, неправда! Предатель в группе, только так Стрижак мог следить за моими действиями и иметь информацию о нашей работе. О Плюгаче, о «блат-хате», о многом другом. Я стряхнул с плеча «моссберг» и резко повернулся:
– Все стоим, никто не шевелится! Молчим, смотрим мне в глаза, друзья и подруги!
Чего я хотел добиться? Провести психологический тест? Их лица вспыхивали в мозгу, как лампочки. Корович, облезающий от удивления – худой, как Кощей на диете, весь седой и щетина седая; Хижняк, озадаченно приподнявший бровь; Шафранов открыл рот. Коротышка Степан нелепо застыл в балетном «па». Окаменели Топорков и слившаяся с ним Арлине. Хлопала глазами Анюта и быстро покрывалась трупной сыпью...
– Проблемы, командир? – выдавил из себя Шафранов.
– Заткнись, – бросил я. – Один из нас не прост, не так ли, ребята? Оружие на землю – все!!!
В этот миг и сдали нервы у предателя. Отчаянный визг – и Арлине со скоростью, немного уступающей начальной скорости пули, проделала дугу, покатилась, пока не ударилась о пень. Дернулся Хижняк, развернулся, вскидывая руку со «стечкиным». Прогремел выстрел. Пуля предназначалась мне, но так некстати на линии огня оказался Хижняк. Брызнуло из черепа, окатив застывшего в «па» Степана. Хижняк, подозревать которого было глупо, рухнул как подкошенный. А Топорков, оттолкнув пустившегося наперерез Шафранова, проделал олимпийский прыжок и влетел в сомкнувшийся за его спиной кустарник. В траве остался пистолет, который он выронил, – больше никого не убьет...
– А что это было? – бормотал обтекающий органикой Степан. Столбовая болезнь сразила человечка – стоял ни жив ни мертв.
– Сука!!! – взревел Корович, бросаясь в погоню.
– Лови его!!! – закричал Шафранов и тоже метнулся – с высокого старта.
Излишне напоминать, что я тоже бежал, высоко подбрасывая ноги, едва различая мелькающую в кустах спину «малолетнего» негодяя.
– Подождите, я тоже бегу! – всполошилась за спиной Анюта.
– А я?.. – опомнился Степан.
Мы неслись, охваченные праведной яростью. Каков паршивец! Стреляли на бегу, но этим только придавали прыти длинноногому Топоркову. Молодость побеждала. А я уже чувствовал, что задыхаюсь, праздничные залпы плясали перед глазами, все труднее было перепрыгивать через горы бурелома, продираться сквозь глухой подлесок. Я уже не видел его спину. Остановился, выпустил все четыре оставшихся в обойме патрона, застыл, прислушиваясь. Ветки хрустели где-то впереди. Живой, подонок! Я побежал, тяжело переставляя ноги, отдуваясь. С воплем где-то сбоку повалился Корович – не удержала земля товарища. Грязно выругался оступившийся Шафранов – звук был такой, словно он лбом протаранил осину. Я вырвался вперед... и не заметил, как лес вдруг круто пошел вниз; я бежал по склону, заросшему редкими деревьями. Внизу – густые заросли ивняка, там трещали ветки и мелькала голова Топоркова. Вскинул по дури ружье, забыв, что оно пустое... и проворонил вьющийся под ногами корень!
