Здесь стреляют только в спину | страница 53
Мы разожгли костер на полянке, и я с обидой в голосе поведала Липкину о непростой судьбе моего спального мешка. Он немедленно оживился.
– Отлично, Дашок. Будем спать в моем мешке.
– Да я лучше на дереве, – отпарировала я.
– Шучу я, Даш, не обращай внимания. Бери мой спальник, располагайся со всеми удобствами. А моя вечная душа неприхотлива – она клубочком свернется, на иголочках...
Пока он возился со своей амуницией, я рассказала ему об истлевших покойниках в зимовье. Борька сразу оживился.
– Оригинально, – заметил он, почесав ухо. – Ты просто создана для обнаружения разного рода уникальных вещей. Удивляюсь, почему ты не стырила груз. Полагаешь, зэки?
– Зэки, – кивнула я. – Причем лежат с сотворения мира.
– Возможно, – подумав, согласился Липкин. – Была на Хананге колония, мы с тобой тогда еще под стол пешком ходили. Ее закрыли году в восьмидесятом – за полной нерентабельностью. Рубили лес на лесосеках, возили в Магалай на ДОК, покуда не приехала комиссия. Вскрыли жуткие злоупотребления, в том числе приписки, и поняли, что показатели – чистый воздух. Там прибыль принципиально невозможна, дороги не позволяют. Короче, руководство дружно пересажали, а зэков перевели куда-то севернее. Представляю, как они вляпались, эти двое. Шли на юг, полагая упереться в жилье. А откуда здесь жилье? До одного Доброволина верст четыреста. А ведь до сих пор, поди, во всесоюзном розыске...
Прежде чем уложить меня спать, Борька вынул из мешка завернутую в туалетную бумагу ополовиненную тушку безымянной птицы, приказав есть и не кривляться. А сам открыл банку с гречневой «крупой», мимоходом заметив, что это последняя, и за две минуты умял.
– Я неприхотлив, – похвастался он, вылизывая ложку. – В армии служил подальше от кухни, поближе к начальству.
Птица счастья оказалась недожаренной, но в целом не ядовитой. На мой жалобный вопрос, не найдется ли у него в рюкзаке второй подходящей половинки, Борька развел руками – все в руках господа. А на сегодня рука дающая свою норму выполнила...
Я уснула в пропахшем мужиком мешке, но тут же он принялся меня тормошить.
– Проснись, засоня, проснись... – ворошил меня Борька, словно опавшую листву.
– Да отстань, – отбивалась я. – Иди к черту, противный... Который час?
– Полночь, Дашок, полночь. Поднимайся, дело есть.
– На луну будем выть?
Я открыла глаза. И сразу сообразила, что сморозила глупость. На луну в Якутии летом выть нельзя. Выть можно на солнце. Бедные волки...