— Наверное, только в тебе она и черпала силы.
— Мама вечно повторяла, что я — несчастье всей ее жизни, но, вероятно, ты прав.
Они немного посидели молча. В доме царила тишина, плотные шторы занавешивали окна, а жаль: Линн охотно взглянула бы на новых жильцов. Интересно, понравилось бы маме то, что стало с ее домиком…
Линн сглотнула и быстро-быстро заморгала. На что Норману Дейлу рыдающая секретарша с распухшими веками!
— Хочешь зайти внутрь? — спросил Норман. — Я уверен, владельцы возражать не станут, ведь ты здесь жила…
— О нет! — Линн не то всхлипнула, не то рассмеялась. — Зачем? Все дорогие воспоминания я берегу в душе. — Она порылась в сумочке, достала платочек, промокнула случайную слезинку. — Ну что ж, не пора ли в обратный путь? — бодро осведомилась она.
— Как насчет других памятных мест?
Линн знала, о чем думает шеф. О вымышленном экс-любовнике, который якобы обитает где-то поблизости и, возможно, все еще трудится в поте лица над мемуарами. Она покачала головой, и Норман нажал на педаль газа. По пути назад он говорил только о работе, за что секретарша была ему признательна. А прибыв в Корт-хаус и хозяина в доме не обнаружив, Линн и вовсе приободрилась.
Вечер тоже не сулил новых опасностей. Предполагалось, что речь пойдет исключительно о рекламной кампании. Поэтому к ужину пригласили Натана Грегори и Питера Дикена, главных менеджеров агентства: один отвечал за художественное оформление, другой — за бухгалтерию. Конечно, без светской болтовни не обойтись, но, начиная с сегодняшнего дня, колеса рекламной машины наконец-то придут в движение. Мужчины обсудят план мероприятий, установят примерные расценки, назначат деловые встречи.
Если повезет, размышляла Линн позже, нежась в горячей ванне, мне удастся благополучно затеряться па заднем плане вместе со своим секретарским блокнотом и ручкой. Переживания последних дней вконец ее измотали. Что за облегчение — снова вернуться к повседневной рутине!
Линн вымыла волосы и тщательно их высушила: темные, свободно рассыпавшиеся по плечам пряди эффектно обрамляли лицо. Теперь макияж. А затем — красное платье. Посмотрев в зеркало на результаты трудов своих, Линн не поверила собственным глазам.
К тому времени, когда она спустилась в гостиную, мужчины уже собрались гам. Линн глубоко вздохнула, с тоской подумала о деловом костюме… и переступила порог. Все голоса как по команде умолкли, воцарилась гробовая тишина. Первым обрел дар речи Натан:
