– Я придерживаюсь другого мнения, господин Главный комиссар.
– Меня не интересует ваше мнение, господин комиссар! Здесь только мое мнение имеет значение,– повысил он голос.
Я понимал, что отношения между мной и начальником начинали портиться, но упрямство – мое основное качество и огромный недостаток.
– Мне трудно, господин Главный комиссар, подчиниться вам: я уверен, что произошло убийство, но убийцу никто не разыскивал.
– Почему вы решили, что это убийство?
– Потому что я никогда не видел, чтобы самоубийцы одевали шляпу перед смертью.
Он возразил:
– Если бы вы знали, на какие выходки способны те, кто решился умереть…
– Но только не человек возраста и положения господина Ардекура.
Тон господина Ретонваля стал ледяным:
– Боюсь, господин комиссар, что наши отношения в будущем могут приобрести сложный характер.
– Я тоже этого опасаюсь, господин Главный комиссар, и сожалею об этом.
– В таком случае, господин комиссар, я предлагаю попросить господина Дивизионного комиссара рассудить наш спор и принять необходимое решение.
– Слушаюсь.
Дивизионный не сразу понял, что же произошло.
Главный в нескольких словах сообщил начальнику о причинах нашей размолвки. Дивизионный слушал, по привычке полузакрыв глаза. Когда его подчиненный окончил рассказ, он некоторое время разглядывал меня, прежде чем спросить:
– Вы производите впечатление уравновешенного парня, Лавердин. У вас превосходный служебный аттестат. Так что же случилось?
– О, почти ничего, господин Дивизионный комиссар, если не считать того, что мы невольно прикрываем убийство, замаскированное под самоубийство.
Ретонваль пожал плечами, а Агрийи с легкой иронией уточнил:
– Но никто же не говорит, что убийства не было: ведь этот Ардекур сначала убил свою жену, а потом уже застрелился сам.
– Господин Дивизионный комиссар, я думаю, что господин Ардекур никого не убивал. Он и его жена стали жертвами убийцы.
– И вы сможете мне объяснить, на чем основывается ваша уверенность?
Спокойно, стараясь не упустить ни одной детали, я рассказал Дивизионному о своем вечере в квартале Крэ-де-Рош: о Леони, о вдове Бельвез, о Жане Понсе. Мне хотелось, чтобы он, наконец, понял, что мои предположения строятся на прочной основе. Когда я окончил, он секунду раздумывал, а затем сказал Главному:
– Согласитесь, Ретонваль, что все это не так просто.
Тот не хотел признать себя побежденным:
– Когда человек решился во всем видеть таинственное, то самые ясные и простые вещи начинают казаться сложными.
