Надя топнула каблучком и посмотрела на вагончик, где новая жизнь боролась за свое появление в этом мире.
— Я предложила купить коляску, но Соня отказалась. Она считает, что я и так слишком стараюсь для семьи. Соня обладает завидным упрямством Кондратовичей.
Оуэн присел рядом с ней.
— И что мы теперь будем делать?
— Ждать, — просто ответила она, улыбнувшись и взяв Оуэна за руку. — Не волнуйся. Рождение малыша естественно для матери.
— Но что, если… — Он почувствовал, как Надя сжала его руку.
Чуть позже ликующий новоиспеченный отец Густаво появился в дверях, держа что-то завернутое в одеяло. Он поднял сверток и провозгласил:
— Ура! В честь Америки мы назовем ее Либерти!
Он исчез в вагончике мгновенно, как и появился.
Оуэн повернулся к Наде и вытер с ее щек две слезинки, скатившиеся из глаз. Он боялся, что и сам может растрогаться без меры. Голос у него чуточку дрожал. Оуэн прочистил горло перед тем, как задать вопрос.
— Хорошо, тетя Надя, а что мы будем делать теперь?
Она оглядела табор и улыбнулась. Отец и дядья уже готовили выпивку. Пола и София расставляли на столах еду. Кто-то взялся за скрипку и стал наигрывать зажигательную мелодию.
— Теперь, Оуэн, мы соблюдем старую цыганскую традицию.
Она схватила его за руку и потащила к столу.
— Что же это за традиция?
— Традиция такая — мы будем праздновать!
Оуэн весь пылал, стоя в темноте ночи. Каждое волнующее движение Надиных бедер вызывало в нем пожар желания. Ее чуть прикрытое тканью тело, игра обнаженных рук быстрее гнали кровь по сосудам, обжигали каждую клеточку. Ее черные волосы были закинуты за спину и развевались, словно флаг, в свете костра. Надя танцевала. Быстрее играла музыка, быстрее кружилась Надя. Ее босые ноги стремительно летали по траве.
Дважды она приближалась к нему, зачаровывая своей мечтательной улыбкой, околдовывая сиянием очей. Он заклинал небо, чтобы ее тело обещало такое же блаженство, как обещали Надины глаза. Иногда в этот день ему казалось, что их отношения изменились: она стала с ним более открытой и ласковой. Случайные поцелуи, которыми она одарила его в кухне, только предвещали начало. Потом весь вечер Надя была рядом с Оуэном, не выпускала его руку, прикасалась к плечу или просто улыбалась.
Сперва он подумал, что Надя просто радуется рождению ребенка, но позже понял, что дело не только в этом. Она вела себя иначе, чем другие Кондратовичи: у тех вино текло рекой, а Надя пригубила лишь один бокал. Оуэн тоже последовал ее примеру. Рассказы о происшествиях и приключениях, об удачах рыбаков, старавшихся перещеголять один другого величиной пойманной рыбы, постепенно иссякли. Наде они нравились, но сама она участия в них не принимала, больше молчала. Даже тогда, когда Надя смеялась над особенно смешными историями, было заметно, что думает она совсем о другом. Оуэну не хотелось уезжать домой, не хотелось оказаться в постели, которая была слишком широка для одного.
