Надя, закрыв глаза и широко распахнув руки, кружилась все быстрей и быстрей в ритме сумасшедшей музыки. Отблески костра играли на ее платье, вспыхивали искрами на взметавшихся волосах. Ее округлые груди вздрагивали под блузкой под аккомпанемент звенящего монисто. Ему еще никогда не приходилось видеть такой зажигательный танец. Страсть, желание так и кипели в Наде. Оуэну казалось, что она плясала для него.
Когда прозвучал финальный аккорд, Надя замерла. Густаво медленно опустил скрипку, а девушка склонила голову, тяжело дыша. Оуэн затаил дух и ждал, когда же утихнут аплодисменты.
Надя подняла голову, отыскивая взглядом Оуэна. Сейчас ее глаза еще больше напоминали темные бездонные озера. Беззвучно, словно по воздуху, она прошла по траве и остановилась перед Оуэном.
— Я танцевала для тебя.
Он словно растворился во взгляде ее черных глаз.
— Еще никто никогда не танцевал для меня. — Оуэн нежно и бережно погладил ее разгоряченные щеки. Кожа их была влажной. Надя чувствовала себя, как женщина, которая только что провела бурный час в постели с любовником. — Спасибо. Я навсегда сохраню этот танец в своей памяти.
— Ты понимаешь, что значит, когда женщина танцует для своего избранника?
Оуэн отвел взгляд от пылающих очей Нади, напоминавших два маленьких костра. Надино семейство было занято вином, а Юрик рассказывал очередную забавную историю. Казалось, они забыли о Наде и Оуэне и продолжали празднество. Оуэн пошел в темноту и потянул за собой Надю.
— Значит ли это, что я тебе нравлюсь?
Не отвечая, она прижалась к нему. Легкий ветерок раздувал юбку, которая касалась его ног.
— Это значит, что я хочу тебя.
Она прижала ладони к груди Оуэна, вгляделась в его лицо, но ничего не смогла прочесть на нем — стало слишком темно.
— Ты нужен мне, Оуэн, — ее голос трепетал от желания. — Ты мне нужен больше, чем первый вдох. — Ее руки дрогнули. — Ты мне нужен больше, чем музыка.
Оуэн ногой закрыл за собой дверь и осторожно поставил Надю на пол кухни. Он нес ее четверть мили, отделявшей дом от табора, и все потому, что Надя была босой и не хотелось тратить время на поиски ее сандалий. В эту ночь никто не мог им помешать.
Надя прижималась щекой к груди Оуэна и слушала, как колотится его сердце.
— Я же говорила тебе, что очень тяжелая.
— Ничего, я донес тебя. — Сквозь ткань рубашки он ощущал теплоту ее тела.
— Я боялась, что мы не заберемся на этот последний холм. — Она губами притронулась к жилке, пульсирующей на его шее, вызвав у Оуэна ощущение, похожее на шок.
