— Ты права, не понять. Полагаю, это любовь: твоя любовь, недоступная моему разумению. Мне не дано безрассудно влюбиться, правильно?
— Я начинаю думать, что не дано, — ответила она без особой грусти. — Тебе вообще не дано быть безрассудным.
— Голос любви! — со смехом произнес он. — Нет уж! Если ты разнимаешь свои цветы на кусочки, определяешь, как они опыляются и где у них завязи, то о какой безрассудной любви к ним может идти речь? Но для тебя они много значат; они близки тебе, словно задушевные друзья, а не какие-то прекрасные, волшебные эльфы, способные заворожить.
— Ах! — подтвердила она его слова, размышляя о них и радуясь, что понимает его. — И что?
Нежно, почти без слов, она подталкивала его к самому главному.
— Итак, — сказал он, — ты считаешь меня интересной таинственной личностью, правильно? А я не такой — на длинной дистанции мне не сравниться с твоим Томом, который тебя считает интересной таинственной личностью.
Мюриэл опять засмеялась и на ходу прижалась к Мершаму. А тот продолжал ласково говорить, тщательно подбирая слова:
— Зато мне ты совсем не кажешься принцессой, ангелом или чудом. Наоборот, я частенько прихожу в ярость из-за твоей ослиной тупости…
От стыда и унижения у Мюриэл вырвался тихий смешок.
— Тем не менее — я приехал к тебе с Юга — потому что… ну, с тобой я могу быть таким, какой я есть, скажем, самодовольным дураком, и ничего не бояться… — Вдруг он ненадолго замолчал. — Разве я старался тебе понравиться — показаться значительнее или добрее, чем я есть на самом деле? — задумчиво спросил он.
— Нет, — ответила она с великолепной глубочайшей убежденностью. — Нет! Никогда. Ты был честен со мной. Ты честнее всех…
Взволнованная Мюриэл была не в силах закончить фразу. Он тоже помолчал, а потом заговорил с таким видом, будто ему было необходимо всё до конца прояснить:
— Знаешь — мне нравится, что ты не носишь корсет. Мне нравится, как ты двигаешься под платьем.
Смутившись, но и обрадовавшись, она опять засмеялась.
— А мне было интересно, заметишь ли ты.
— Я заметил. Сразу. — Он долго молчал. — Знаешь — мы могли бы пожениться хоть завтра… но я не могу содержать даже себя. У меня много долгов…
Она подошла близко и взяла его под руку.
— … Стоит ли терять годы, смотреть, как уходит юная красота?..
— Не стоит, — согласилась она, произнеся это медленно и тихо, и покачала головой.
— Ну, вот — ты понимаешь, правда? Если хочешь — ты придешь ко мне, придешь? — так же естественно, как ты прежде заходила за мной, чтобы вместе идти в церковь? — и в этом не будет ничего насильственного — ты сама, по доброй воле? Да?
