— Sic transit[6]… — пробурчал Мершам, имея в виду и Тома Викерса, и прекрасную страстность, которая ощутима лишь на уровне подсознания, как и молодая сила.
Мершам медленно пошел обратно. Мюриэл убирала после ужина и накрывала стол для завтрака. Но было ясно, что она поджидала его, хоть и не стояла замерев, глядя на дверной проем. Когда она подняла голову, он инстинктивно потянулся к ней, словно желая поцеловать. Оба улыбнулись, и она продолжила свои хлопоты.
Отец поднялся со стула, распрямляя грузное тело и зевая. Мершам надел пальто.
— Выйдешь со мной? — спросил он.
Мюриэл ответила ему взглядом. Отец молча топтался на коврике перед камином. Однако его сонное смутное неодобрение испугало их не больше легкого ветерка. Прикалывая к волосам шляпку, Мюриэл светло, по-детски улыбнулась своему возлюбленному.
На улице, несмотря на звездное небо, стояла непроглядная темень. Мершам тяжело вздохнул и витиевато ругнулся, провалившись по щиколотку в грязь.
— Послушай, иди за мной, нога в ногу. Ступай вот сюда, — скомандовала Мюриэл, с удовольствием опекая его.
— Дай руку, — сказал он, и, взявшись за руки, они стали одолевать препятствие за препятствием. Перед ними простиралось открытое поле, в ночной вышине сияли великолепные звезды. Лес был темным и мокрым; они наклонялись вперед, ступали осторожно и крепко держались друг за друга, радуясь неожиданному приключению. Когда же они остановились и поглядели наверх, то не могли определить ни одну звезду, пока Мершам не отыскал впереди три алмаза Ориона.
Вокруг все было так и не так, словно деревья, звезды, темнота, таинственные воды внизу ожили, чтобы всем вместе разыграть в ночи чудесное представление, как это бывает в сказках.
Из леса они вышли на голый склон горы. И едва деревья остались позади, она бросилась в его объятия. Он поцеловал ее, и они тихонько засмеялись. Потом они зашагали по лугу, на котором не было ни одной тропинки.
— Почему он тебе не нравится? — весело спросил Мершам.
— Зачем ты спрашиваешь? — ответила она вопросом на вопрос.
— Как это зачем? Он намного лучше меня.
Мюриэл удивленно засмеялась.
— Это правда! Послушай! Он как лето, загорелый, горячий. Подумай, каким великолепным, неистовым он будет…
— К чему ты это говоришь?
— К тому, что ты должна знать, что теряешь — и только я могу тебе это объяснить. На мой взгляд, он очень привлекателен — я бы предпочел его.
— Правда? — она опять засмеялась. — Нет, — нежно, но твердо произнесла она, — тебе этого не понять.
