Перед ступеньками в изгороди, которые им предстояло одолеть, они остановились. Мюриэл молча повернулась к Мершаму лицом, и тогда он обнял ее и поцеловал. Почувствовав, что усы у него стали влажными от ночной сырости, он наклонился и потерся лицом о плечо Мюриэл, после чего коснулся губами ее шеи. Некоторое время они стояли молча, прижавшись друг к другу. Потом он услышал ее голос, приглушенный, потому что она стояла, уткнувшись лицом в его плечо.
— Но… но, знаешь ли — для женщины это труднее — для женщины это совсем по-другому.
— Можно ведь вести себя осторожно, — ласково, но с нажимом произнес он. — Не стоит совершать трагических ошибок.
Она помолчала, потом проговорила:
— Да, но — если бы что-то случилось — понимаешь — я не вынесу…
Мершам отпустил ее, и они отступили друг от друга. Объятия больше не мешали им разговаривать. Он понял, что перед ним женщина, которая защищается, предавая собственные взгляды, собственные знания.
— Если бы, если бы! — с раздражением воскликнул он, так что она даже съежилась от страха. — Какие тут могут быть «если бы»… или я не прав?
— Не знаю, — с укоризной, еле слышно ответила она.
— Раз я сказал… — злясь на ее недоверчивость, отрезал он и стал подниматься по ступенькам. Мюриэл последовала за ним. — Ты сама всё знаешь! — воскликнул он. — Я давал тебе книги…
— Да, но…
— Что «но»?
Мершам рассердился по-настоящему.
— Для женщины это совсем по-другому — ты не понимаешь.
Он не ответил. Идя рядом, перешагивая через кротовины, они вошли в дубраву.
— Послушай — как мы будем?.. Будем вместе трястись в темноте?..
Его как будто ужалило. И тотчас все стало обыденным, скучным. Словно она опрокинула великолепную чашу с вином его желаний и лишила его жизненных сил. Весь вечер он вел трудную волнующую партию, и вдруг выключили свет — осталась одна скука. Он молчал, чувствуя усталость, непомерную усталость в душе и во всем теле. Склонив головы, они шли по бескрайнему темному лугу. И вдруг она схватила его за руку.
— Не надо быть таким холодным со мной!
В ответ он поцеловал ее в губы, которые она подставила ему.
— Нет, — со скукой проговорил он, — нет, это не холодность — просто… я потерял чувство реальности — сегодня.
Слова давались Мершаму трудно. Он никак не мог придумать подходящего объяснения. Несколько минут, не произнося ни слова, они стояли возле колючей изгороди — так близко и так далеко друг от друга. Потом он перелез через изгородь на дорогу.
На прощание он не поцеловал ее. Лишь постоял мгновение, не сводя с нее взгляда. С громким журчанием бежал ручеек под самой изгородью: издалека, со стороны Нетермира донесся печальный призрачный крик северных птиц. Ярко сияли звезды. Он был слишком измучен, чтобы о чем-нибудь говорить, а ее переполняли отчаяние, страх, и еще раздражение. Он посмотрел на смутное бледное пятно, на ее запрокинутое лицо на фоне низко лежащего за изгородью луга. Мюриэл стояла словно в шалаше из веток терна. Непроницаемая тьма была за ее спиной. Мершаму не хватало мужества произнести что-нибудь жизнеутверждающее.
