Мебель тщательно подобрана и в большинстве своем состояла из вещей, относящихся к определенной эпохе. Глядя на ковры и шелковые занавеси, подушки и орнаменты, Лайза подумала о том, что бы случилось, если бы кто-то их повредил. Она не была знатоком — настоящим знатоком — произведений искусства, но считала, что кое-что узнала в библиотеке Тинторетто, и изысканная греческая ваза из бронзы, стоящая на пьедестале, привела ее поистине в восторг.
Наблюдая, как она благоговейно оглядывается вокруг, доктор Фернандес объяснил:
— Это дом моего друга, и я уже договорился, чтобы снять его примерно на год. Здесь все останется так, как есть: за домом присматривает экономка, а за усадьбой — ее муж. Сейчас они в отпуске, но их можно вызвать почти незамедлительно. Вы могли бы переехать сюда дня через два?
Лайза, немного удивленная, ответила:
— Да, разумеется. Мисс Гримторп тоже приедет?
— Нет, я решил выплатить ей месячное жалованье и отправить обратно в Англию. У нее не очень хорошее произношение, да и Жиа, по-моему, уже выросла, чтобы нуждаться в няне. Она должна сама учиться обслуживать себя, а вы будете ей гувернанткой-компаньонкой.
— Понятно!
В голове же у нее пронеслось: «Так вот как он поступает! Просто отсылает людей, когда они ему больше не нужны, и платит им месячное жалованье, чтобы смягчить отказ!» Неужели и с ней в один прекрасный день произойдет то же самое?
Она заметила, что он довольно пристально наблюдает за ней в полумраке холла.
— Вы думаете, что будете здесь одна? Только вы и Жиа?
— О нет, — мгновенно возразила Лайза. — Здесь же будут экономка с мужем.
— Точно. А сам я буду приезжать и, вероятно, иногда с друзьями.
— Понятно, — снова произнесла она.
Из полумрака дома они вышли в сад. Лайза подумала, что хотя сад и запущен — вероятно потому, что муж экономки стар, — это самая красивая запущенность из всех, какие она когда-либо видела. Розы были на редкость огромными и загадочно-экзотическими. С высоких белых стен дома свисали розовато-лиловые растения, напоминающие ломоносы. Кругом цвел жасмин. Зеленые кипарисы образовывали уже не аллеи, а темные туннели, кое-где росли миндальные и апельсиновые деревья, между которыми были протоптаны беспорядочные тропинки.
Окна главных комнат выходили на большой внутренний дворик, где, наверное, было светло даже после заката.
С улыбкой, осветившей его мрачное смуглое лицо, Хулио Фернандес показал Лайзе дорожку к пляжу, намекнув, что неплохо бы научить Жиа плавать.
