Хотя временами пустое, бесплодное ожидание раздражало его. "Брось эту дребедень", — говорил он себе.
Всё, что было вокруг, – было, никуда не исчезало, не требовало никаких доказательств и потому захватывало больше и больше. Пожалуй, появись сны ещё немного позже, он уже не смог бы им поверить.
Как он попал из пелены беспросыпного дурмана к тем существам, Спирит не запомнил. Можно их назвать существами? Или их нужно назвать шарами или туманом, пылью, точками, ничем? Видел ли он их, слышал, обонял? Нет, скорей всего, нет.
Можно ли сказать, что они вообще были, как есть эти дома, столбы, фонари и они с Аней? Вряд ли. Но Спирит разговаривал с ними. Или они отдавали ему нечто вязкое, но бесплотное. Или просто он летал с ними вместе. Или это они перемещались по Спириту, точнее были закручены с ним в тесную и длинную спираль. Скорее, они и Спирит путешествовали по странной пустыне, где отсутствовали низ и верх, право и лево, до того и после, и он видел то, что было известно им, но видел, не как видят дома, деревья и провода. Что же он у них взял? Чему они научили его? Если в конце концов ничему, то ведь это сумбур, бред, не пойми что. Что же он вынес, что осталось в его памяти? Дорога назад. Это были узчайшие коридоры. Или просто белые круги, которые стягивались и таяли прямо перед ним. Вернее, он просто был сначала очень широким, а потом сжимался, сжимался, пока не оказался в обычном сне и почувствовал, что скоро проснётся. И это есть тайное, могучее, неведомое? Кто знает, но это были, наверное, самые счастливые минуты в его жизни.
После этого видения посещали постоянно. Он делался животными, цветами, скалами, другими людьми, часто проживал в их обличьи годы, хотя проходили минуты или часы. Невидимым перемещался в пространстве, наблюдал за вещами изнутри и за Землей с высоты птичьего полета. Уменьшался, непомерно возрастал. Становился точкой или лучом, ползал внутри себя, проваливался в ничто. Он видел сны постоянно.
Порой они учащались, приходили несколько раз. Вечером, глубокой ночью, под утро, днём. Едва ли не в школе, там, к счастью, его отвлекали, или страх обрывал их приход. Он боялся, чтобы его увидели, погружённым в видения. Боялся насмешек? Или втайне чего-то ещё?
Порой он даже уставал от видений.
Но проходило несколько дней без снов, и он снова хотел погрузиться в них, ждал. Ему совсем не казалось, что видения посещают его слишком часто. Его раздражало, что они появляются не тогда, когда хочется, приходят не вовремя, и движенья и звуки вокруг разрушают их чудную власть, дразнят его, объявляясь в часы невозможные. Исчезая чуть показавшись, вызвав в нём страх, сейчас забыть обо всём, себя не помнить, выдать тем, кто вокруг, свою тайну. Потом оставляя в тоске, бросая в бессонные ночи, проводимые в попытках вернуться в сны или хотя бы представить, в какой мир он мог унестись.
