Опустив стекло окна, старичок внимательно глядел в свои великаны. Он не очень удивился тому, что у некоторых ребят на плечах сидели не нормальные головы, а что-то… не совсем понятное. Ребята — это такой народ, что хочешь выдумать могут. Главным сейчас было не это. Главное — у них что-то случилось.
Высунув седую маленькую голову в окно, старичок крикнул:
— Ребята, здрассте!
Никто не ответил. Они, наверно, не расслышали или не думали, что это с ними здороваются.
— Знакомые ваши? — спросил шофёр.
— Нет.
Шофёр удивлённо пожал плечами.
— Ребята, вы куда? — не унимался старичок. — Садитесь, подвезу.
На этот голос вдруг резко обернулся один мальчишка в косынке на голове, то есть не на голове, а на… чём-то ещё не очень понятном.
— Рыбалыч? Вы? — знакомым голосом крикнуло «что-то», что было вместо головы.
Старичок сразу не мог вспомнить, чей это голос.
— Рыбалыч, миленький, до чего вы нам нужны! Вы на пристань?
«Это же голос Лёвки, моего родного соседа», — наконец, понял старичок.
— Да, да, я именно туда, именно на пристань, садитесь и рассказывайте.
Шофёр испугался:
— Всех нельзя! Меня оштрафуют!
— Рыбалыч, только вот этих обязательно, — Лёвка показал на Степана и Лиду, — их в автобус не пустят с такими головами.
— А у других есть на автобус?
— Нету.
— Нате, я дам.
— Спасибо.
В такси влезли Лида, Степан с Катюшкой, Лёвка, ещё втиснулись мальчишка с кляксами и мальчишка без клякс. Они оба были щупленькими и занимали мало места. Больше шофёр никому не разрешил втискиваться. (Правда, потихоньку от него ещё втиснули Пылесоса. Он сидел молча, видимо, понимал, что нельзя подавать голоса.)
Остальные полетели на автобус.
Дорогой инженер, дорогой Пташников
А остальными оказались только Берёза и Лариса. Скорей! Скорей! Почему автобус так ползёт? Он решил поставить мировой рекорд в самой медленной езде? Но вот, наконец, автобус добрался до остановки, которая была ближе всего к Волге. Четыре быстрых нетерпеливых ноги выпрыгнули на асфальт и понеслись к реке.
Что такое? Не успели? По волнам шёл белый красавец-пароход. Он был огромным, величавым, но казался лёгким и подвижным. Пароход быстро отходил от берега, оставляя за собой пенный кружевной хвост, который тут же таял в воде. Прощай, «Инженер Пташников». Но махать ему вслед не хотелось. Ребята вцепились руками в балюстраду и словно окаменели.
И вдруг: «У-у, у-у, у-у!» — короткие гудки у пристани. Две головы мгновенно повернулись к этим гудкам.
«Инженер Пташников», да, да, он, дорогой инженер, дорогой Пташников стоял у причала и звал их к себе. Он был не такой гордый и величавый, как тот, что шёл по волнам, но зато милый, родной «Инженер Пташников», без которого сейчас ребята не могли жить.
