Стоя у окна, он прочитал утренние молитвы. "Господи, дай мне разум и душевный покой принять все, чего я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого", "Ангел Божий, святой мой хранитель, ты меня сегодня сохрани и вразуми..."
"Ну где, спрашивается, был ангел-хранитель в тот вечер, -- подумал Медведев и сам себе ответил: -- Чудны дела твои, Господи..."
Он делал разминку, пил кофе, ходил отправлять факс в угловое помещение офиса, где сидела за компьютером милая Елена и щелкал калькулятором пухлый лохматый Спирос, снова пил кофе -- теперь в компании с Джорджем на террасе -- и думал о том, что патовая ситуация с Барби, Снежной Королевой, Оксаной может возникнуть сама, если Оксана обзаведется кавалером и на доске возникнет новая фигура, быть может, она уже возникла -- телефон молчал, или ситуацию пата надо создать собственными ходами: забиться в угол, разменять фигуры прогулок на уединение письменного стола, пожертвовать ферзя прекрасных разговоров, сдать коней совместных купаний, сидеть за оградой из пешек ежедневных дел и писать, писать, писать... Пусть дни тихо катятся к дате отлета, играть партию на двух досках он не в состоянии -- проиграешь обе, надо выбирать: или предки, или Оксана со своей мамой, Матвеичем, братом...
Конечно, предки! Курортное щекотание нервов мелькнет и растает -- в романе восстанут из небытия предки, они будут жить...
Время шло к полудню, величественный остров уже успел потрудиться, и теперь его одолевал зной высоко стоящего солнца, ему хотелось отдыха, тишины, спокойствия, он готовился слегка подремать, пережидая солнцепек и жаркий ветер.
Медведев не спеша поднялся на смотровую площадку чуть выше Центра и огляделся. Вдали виднелись желтые зубчатые стены крепости крестоносцев, зеленели пальмы во дворце Великого Магистра; в гавани Мандраки, где много веков назад стоял бронзовый Колосс Родосский, белели мачты парусников... Зеленый порывистый ветерок надувал рубашку теплом.
Оксана сказала, что ему идут голубые рубашки... Тянутся минуты и часы, но жизнь неумолимо сокращается, ему уже сорок пять, не время дурить, камни надо собирать, а не разбрасывать, он должен расставить все точки над "i", через несколько дней рай кончится, и он окунется в слякотные улицы Питера, будет жалеть, что так бездарно распорядился отпуском... Настя ездит на работу, толкается в метро, кормит сына, собаку, волнуется за него, в издательстве ждут шефа, зам паникует по поводу финансирования, все уверены, что он пишет роман, а он, как юный паж или придворный биограф, сопровождает бизнес-леди и слушает ее рассказы. Нет, это настоящее разгильдяйство, надо что-то придумать...
