Я выпустил струйку дыма.
– Бедность не порок,– заявил я, невольно изрекая одну из тех дурацких формул, придуманных на потребу доброго люда, пользу которой я понял всего несколько минут назад, ибо она, эта формула, помогала мириться со множеством самых разнообразных мелочей.
Бедность не порок! К несчастью, в этом и заключается народная мудрость! Отчего же в кои-то веки не воспользоваться ею!
– Почему вы не захотели, чтобы я пришла рассказать вам о своих невзгодах в вашу контору, месье Бюрма?
В тоне отчетливо прозвучало нечто вроде упрека.
– Мне надлежит выполнять волю клиентов, я всегда к их услугам,– ответствовал я.
– Да-а…– вздохнула она.– Извините меня…– Она показала на бутылку.– Не хотите ли выпить?
– Капельку, если позволите.
– Будьте любезны, налейте сами.
Я налил себе капельку, о которой шла речь. Довольно, правда, внушительную.
– Да, вы всегда к услугам клиентов,– говорила она тем временем.– А может, вы решили… или подумали… вы, верно, предположили, что я обратилась к вам тайком от Поля, и вам это не понравилось, и вы сказали себе, что, придя сюда…– Она тряхнула головой.– Я полная идиотка, как я могла подумать, что вы мне поможете…
Я поставил свою рюмку.
– Ну полно, полно. Почему бы, собственно, мне не помочь вам? А кстати, о Демесси и независимо от того, с его ведома вы мне звонили или нет, что с ним стряслось?
Она скрестила на выпуклом животе свои короткие, испорченные домашней работой руки.
– В том-то и дело,– молвила она.– Это-то мне и хотелось бы знать. Он исчез.
Я переменил положение на стуле, и он жалобно скрипнул.
– Исчез? – повторил я.
– О!…
Женщина развела руками.
– …Его не украли, или, как принято говорить, не похитили, он не бросился в Сену – ничего такого не было. Он просто-напросто оставил меня.
Болезненная усмешка скривила ее лицо.
– Детишки – это мило, не правда ли, месье? Это распрекрасно, они приносят в дом свет и радость, верно? Во всяком случае, так говорят… К черту все. Уж не помню, в какой гнусной газетенке я читала на днях, что драма персидской шахини и Джейн Рассел, киноактрисы, в том, что у них нет детей. И вот эти дамочки убиваются. Все-то у них не так да не эдак. Жизнь, видите ли, идет прахом. Черт! Такая драма не про нашу честь, а? Как вы думаете? У нас-то ведь ни гроша. Тут уж не до…
Она погладила свой живот.
– Я на него не сержусь, на того, кто там, внутри, нет, нисколечко не сержусь, не дикарка же я…
Глаза ее наполнились слезами.
– Только если Поль бросил меня, то это наверняка из-за него. Нам и без того с трудом удавалось сводить концы с концами, понимаете? А тут еще один рот… Но что со мной-то теперь будет, теперь, когда я совсем одна? Что со мной станется?
