Вот она, эта темная земля, эта аспидная доска, черная и блестящая, словно доспехи последнего короля. Да, он был, он на самом деле был, последний король, сгинувший в последней битве.
Cuando el caíu coma un trebón nunha pucharca,
ferido na sufraxe, pois рог outra espada
coma unha longa nuben prateada,
amargamente decindo que era El-Rei
e tiña de sentarse ainda nun escano
a perguntar pólos outros guerreiros que loitaban
ao por dil, agallopando na poeira.
Iste foi о derradeiro rei, asegún as historias.
I-eu canto agora о seu caballo mouro
morto tamén, coma un principe, na gándara
[14].
Длинные шумящие волны — белая грива на вытянутой черной шее — бегут к последней земле, которая высится как гордый замок, как некий Эльсинор: «Come to Elsinore»[15]. Звучит как «Gentlemen, you are welcome to Elsinore»[16]. Почти из-под ног у меня взлетает ворон и, описав несколько широких кругов, снова погружается в голубые волны травы. «Это Гамлет», — говорю я себе. Небо покрылось стоячими и летящими облаками; западный ветер, глухо свистя, лижет бесприютную голую землю. Но сколь бы сурова, сколь недружелюбна и жестока ни была эта земля, стремительно и резко обрывающаяся в воду, «темная, как ночь, и, как ночь, ненадежная» (Виньи), ее древнее одиночество казалось нам естественным и понятным; она была для нас желанной обителью, родным краем. Не таким было море, бесконечная и мглистая черная волна, зыбкая свинцовая гладь, чуждая и непокорная, непроницаемая для памяти и воображения… По дороге в Сан-Андрес-де-Тейхидо я задавал себе вопрос, как удалось фантазии кельта заселить блаженными аваллонами острова Сан-Баландран, а святому монаху Амаро — ужасные равнины серых горьких вод; но тут мой друг, тащивший рюкзак, счел, что настало время перекусить, и мы зашли в скит Санта-Крус — похожее на белую круглую голубятню сооружение, перед которым весело бьет фонтанчик: хрустальные струйки взвихривают мелкий песок в небольшом углублении. Говорят, здесь бывали тамплиеры. Высокие неумолимые сосны напоминают сегодня о благородных рыцарских копьях. Прямо в скале вырублены шесть ступенек, а поодаль виднеются останки мощной древней стены. На ее развалинах мы и присели, чтобы отведать сыра «Сан-Симон»: золотая корочка — сыр окуривают, подпалив бересту, нежную светлую (едва не написал «кожу») кору березы, — и благородная форма его были восхитительны, но сыр оказался плохим. «Nin aue fora pra pagar un fogo»
