Одна из таких историй очень понравилась поэту Филипсу Маккалверту, который включил ее в поэму об Олафе Святом из книги «Святые без слез». На последнем году своего царствования король увидел сон: Иосиф, Мария и Иисус, спасаясь от Ирода, заблудились на морском берегу. Олаф проснулся в скорби. Он был уже христианином, но послал за одним язычником, который умел летать по небу и вызывать призраки. Получив обещание, что он не будет убит, чародей явился в королевские покои. И Олаф сказал:
— Представь себе, что мои друзья с новорожденным ребенком спасаются от ужасного бедствия и погибают на берегу моря. Что бы ты сделал для них и для меня?
— Я мог бы послать им корабль.
— А какова же цена?
— Двенадцать твоих лучших мореходов, которые никогда не вернутся домой.
Олаф не стал медлить. Выбрав из своих родичей двенадцать лучших воинов и моряков, он посадил их на корабль, указанный чародеем. Язычник произнес одно слово, ветер подхватил ладью, и та унеслась в море будто на крыльях. Король одарил мага и лег спать, чтобы увидеть во сне, не опоздает ли его ладья. Заснув, он узрел корабль, подходивший к берегу; племянник Олафа Скуэлл Эйнарсон ступил на песок, кликнул беглецов, провел их на судно и отвез в Египет. Оставил он их неподалеку от Маяка, от Александрии, в саду, который выплыл в море им навстречу. А когда сад вернулся на сушу, огромная волна перевернула корабль, и викинги утонули. Святое семейство было в безопасности, и король опять послал за чародеем.
— Могу ли я вызволить своих родственников? — спросил Олаф.
— Можешь. Отдай мне двенадцать дней своей жизни за них и еще один за ладью.
— Если мой бог позволяет, бери.
Язычник вырвал двенадцать волосков из бороды Олафа и один с его макушки. Скоро на берегу послышались крики — возвращалась ладья с двенадцатью королевскими племянниками. Они рассказали, что провели шесть часов в темных глубинах моря, но не ощущали страха, так как видели устремленный на них взгляд короля. Тут заговорил корабль: он просил сделать из его досок гроб для владыки, а то, что останется, употребить на погребальный костер. Судья Стурье, написавший чудесную поэму об одном бандите по имени Греттир Силач, воспел и эту ладью — «первую ладью, которая заговорила с людьми и о которой можно сказать, что, утонув, она спаслась, дабы свидетельствовать о благочестии короля Олафа, пожертвовавшего за нее волос со своей головы».
Когда праздновался День невинных святых, в церквах христианской Норвегии сжигали деревянные кораблики. Делалось это в память о ладье викингов, на которой плыли Иосиф, Мария и Иисус, спасаясь от царя Ирода и от устроенной им резни. Норманны, владыки морей, представляли себе, конечно, только один способ бегства: по морю.
