Стены, не успевшие проследить за значением жеста Мартина, замешкались и распались. Кто-то благоразумно выключил музыку. Годар увидел, что бывшие стены, обретшие человеческую плоть, смотрят на него, как на вора. Но взгляды были заискивающие, прицельно-доброжелательные. «Ключ!» — настоятельно просили эти взгляды.
Секунду спустя всем захотелось познакомиться с ним поближе. Но первой сделала шаг Джейн, так как Стивен не сумел скрыть презрения и отвернулся.
Джейн и Годар присели на стулья перед черным бархатом шторы.
— Почему вы не танцевали? — спросила Джейн, склонив набок голову с родимым пятном на проделе.
Годар, довольный поворотом дела, решил поиграть в простачка.
— В танце я часто наступаю на ноги, — признался он весело, — я никогда не ставил перед собой цели учиться светским наукам. Двигаться в такт музыке и настроению — это единственное, на что я согласен. Правда, мелодия ингда так увлекает, что сам не ожидаешь, чего натанцуешь. И начинаешь танцевать не хуже профессионального любителя. А иногда — хуже всех. Именно из-за пленительной музыки…
Он осекся, заметив, что увлекается откровенностью. Как ни старался Годар спрятать себя, играл он, как всегда, одну из граней своей личности и волей-неволей говорил искренне. Что вполне сходило за блаженную простоту, с которой можно было снимать сливки.
— Я тоже нигде не училась, — призналась Джейн с обезоруживающей прямотой, — вся детвора бегала в трехгодичную школу танцев — это так модно, что, не окончить такую школу ну просто стыдно. А я была болезненной девочкой. Я и лицей посещала лишь в периоды ремиссии проклятущей аллергии. Думаете, меня учили гувернантки? Я видела, как танцуют на домашних приемах мама с папой. И научилась сама. Перед зеркалом. Гувернантке я мучить себя не дала: я была стеснительной девочкой.
— Я тоже любил учиться перед зеркалом, — собрался было признаться Годар, но одумался и переменил тему: — Не представляю, чем можно болеть в такой солнечной стране. Уж, во всяком случае, не простудами.
— А моя аллергия и была солнечной, — грустно сообщила Джейн. — Только выйдешь утречком, и пожалуйста тебе: все лицо в волдырях. Приходилось добираться до Лицея в карете. Другие дети, не понимая, завидовали. Доктора рекомендовали нам эмигрировать в одну из ваших стран — это разрешается по состоянию здоровья. Но папа был очень привязан к Суэнии, и мы с мамой решили остаться. И не жалеем, между прочим. А вы жалеете о том, что переехали к нам?
