В суждениях местных жителей об иностранцах следует видеть прежде всего материал для описания их собственного характера.
В недавно появившейся антологии «Мы и они» собраны высказывания о Франции семидесяти русских писателей от XVIII века до наших дней. В их числе – все без исключения классики русской литературы 1* . Книга вполне оправдывает свое название, ибо больше, чем о французах, сообщает о русских. Получить сколько-нибудь объективное представление о национальных характерах можно, лишь сопоставив мифы, которые сочиняют о том или ином народе иностранцы, с представлениями, какие имеет он о себе самом и о других народах. Сравнительное изучение иностранных мифов о Франции и представлений, какие сложились у французов о себе и обо всех прочих нациях, позволило бы заложить основы научной характерологии и выявить сущность французскости. Наша задача куда более скромна: мы просто хотим обозначить постоянные мотивы, повторяющиеся в суждениях о Франции самых разных русских писателей, вне зависимости от их принадлежности к той или иной партии, а зачастую даже и вопреки этой принадлежности. Все слишком личное, все частное и случайное мы оставим в стороне, и будем обращать внимание только на главное.
Существует ли такой образ Франции, который разделяло бы большинство русских людей? Существует, и рецензируемая антология это подтверждает. Некоторые газетчики обвинили (и совершенно напрасно) ее составителей в пристрастности: им показалось, что в книге собраны только отрицательные отзывы. Между тем на это можно возразить, во-первых, что в сочинениях крупнейших русских писателей можно отыскать куда более суровые суждения о Франции, чем те, что включены в антологию 2* , а во-вторых, что критические реплики, собранные в книге, слишком многочисленны и принадлежат слишком разным авторам, чтобы можно было счесть их случайностью. Характерно, что частые перемены в отношениях между Россией и Францией на отзывах русских писателей о французах никак не отражаются. В эпоху Священного Союза русские авторы судят французов так же сурово, как и во времена Крымской войны, а их отношение к Третьей республике в сущности ничем не отличается от отношения ко Второй империи.
Самое удивительное, что вне зависимости от того, положительно или отрицательно относятся русские писатели к Франции, они в самые разные эпохи, исповедуя самые разные взгляды, прибегают к схожим, а порою просто одинаковым формулировкам. Подданный Российской империи Карамзин пишет в 1790 году о революционном Париже: «Я хочу жить и умереть в моем любезном отечестве, но после России нет для меня земли приятнее Франции». В 1925 году советский поэт Маяковский, не читавший Карамзина, говорит о послевоенной Франции: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва». А в 1847 году похожие признания делает Белинский.
