— Я не знаю, где она, Пол. Лишь надеюсь, что за тысячи миль отсюда. — Кэрол держала трубку на расстоянии вытянутой руки. Когда поток ругательств иссяк, она ответила: — Только шевельни пальцем и окажешься в тюрьме так быстро, что голова будет кружиться неделю! Я тебе не моя сестра. Больше всего на свете мне хотелось бы видеть, как тебя утопят в бочке с виски!
— Утопят? — переспросил Энтони, когда она бросила трубку.
Кэрол пыталась справиться с гневом, кипевшим в ней после оскорблений Пола.
— На него бочки не хватит. Сестра бросила мужа. Он вернулся домой раньше обычного. Наверно, не терпелось ради разнообразия избить ее до полуночи. Ради этого он даже пожертвовал рюмками с десятой по пятнадцатую. А дома нашел записку. Вы случайно не знаете, куда она уехала?
— Туда, где она и девочки будут в безопасности. — Энтони налил Кэрол стакан минеральной воды. Сегодня клиника была открыта допоздна, и полицейский Роберт, как обычно, проводил подопечную до самой двери церкви. Звонок Пола прозвучал всего через несколько минут после ее возвращения.
Лицо Энтони было столь непроницаемым, что она не могла не обратить на это внимания.
— Вы знали! Так и не скажете куда?
— Я не знаю. И не хотел знать. И вы тоже ничего не знаете — на тот случай, если Пол пойдет в полицию и обвинит Агату в похищении детей.
Пришлось согласиться, что он прав. Кэрол велела себе успокоиться.
— Не думаю, что он пойдет на это. Слишком много народу может подтвердить, что он бил жену. А жалоб на него в полиции полная папка. Там не ударят палец о палец, чтобы помочь буйному мужу.
— Тогда имеет смысл выпить за это.
— Сестра сказала обо всем вам, а не мне.
Энтони молчал.
— Почему? — спросила Кэрол. — Она слишком хорошо меня знает, чтобы доверять во всем.
За гневом скрывалась боль. Кэрол пыталась справиться с собой, но было видно, как сильно она задета.
— Агата хотела, чтобы вы и все остальные знали: она сделала все по собственной воле. Это целиком и полностью ее решение.
— Тогда почему она сказала вам?
— Думаю, она нуждалась в официальном благословении.
— Божьем?
— Может быть, и так. Этого я сделать не смог, но дал ей свое.
— Она думает, что вы, душеспаситель, и есть глас Божий. Как и вся паства. Я слежу за лицами этих людей по воскресеньям. Они сбегаются с улицы, чтобы послушать вашу проповедь, и думают, что вы говорите с ними от имени Господа! — Она встала и шагнула к холодильнику, чтобы взглянуть, из чего готовить обед.
— Никакой я не глас Божий. А вы сердитесь.
