— Я не знаю, что конкретно тебе нужно, поэтому принес все, что нашел.
Анне показалось, что мир медленно переворачивается. Джерри предлагал ей выбор…
— Спасибо, полотенца лучше всего подойдут. — Она вытерла мордашку Мелани, надела на нее нагрудник и снова положила ей в рот ложку каши. — Ты сегодня действительно очень много всего накупил, — сказала она. — Влажные салфетки, полотенца, подушки для кровати, вино…
— Я хотел сделать тебя счастливой.
Эти простые слова, наполненные чувством, которые она всю жизнь жаждала услышать от него, явились последней каплей, переполнившей чашу этого тяжелого дня.
— Хватит, Джерри! Я не готова к этому… Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты смущаешь меня. Все эти годы ты так не говорил со мной, а теперь… — Она покачала головой. — Я просто хочу покормить ребенка и пообедать.
В желудке ее громко забурчало — так громко, что перекрыло шум дождя. Джерри рассмеялся — немного натянуто, как показалось ей.
— Глупый мужчина! Задает трудные вопросы голодной женщине и еще ждет ответа. Пойду накрывать на стол. Может, ты хочешь поесть здесь?
— Да, пожалуйста, — сказала она, смутившись.
Лазанья сверху была украшена томатами и посыпана тертым сыром. Она была так привлекательна на вид, что Мелани сразу же потянулась к ней ручонками, но, обжегшись, запищала.
— Подожди, — сказал Джерри, когда Анна попыталась охладить пальцы ребенка влажной салфеткой. Он выбежал на улицу, под проливной дождь, и вернулся через две минуты с высоким деревянным детским стульчиком, который, она думала, он отдал Лаусам. Этот стульчик Анна покрасила сама в небесно-голубой цвет, как и подобает для мальчика, и нарисовала на нем Дональда Дака. — Я не все отдал, — произнес он хриплым голосом, увидев ее изумленное лицо. — Я хотел это сделать… Не мог видеть все эти детские вещи повсюду в доме, когда его не стало… Но я не мог отдать все. Мне казалось, что, если я отдам все, я вычеркну Адама из своей жизни навсегда.
Впервые он так честно признался ей в своем горе, и Анна почувствовала, как что-то раскрылось в ее душе. Слезы наполнили глаза, потекли по щекам.
— Джерри…
— Но я думаю, он бы одобрил нас, — прошептал он, будто слова душили его. — Он был бы не против того, чтобы мы использовали эти вещи для другого ребенка, если это принесет счастье его матери.
Джерри поставил на пол детский стульчик и стал усаживать в него Мелани.
— Вот так, малышка, — пропел он и потерся носом о ее мягкий животик.
