Жара изо дня в день становилась все невыносимее. Только когда капитан объяснил нам, что это еще не жара, а лишь одолевшая всех влажность, мы почувствовали себя несколько легче.
Чем дольше мы стояли на якоре, тем более безудержно ругали бездействующее правительство и особенно его премьер-министра Давида Бен-Гуриона[7]. Однако, вспышка истерии никого не тронула, а вместо Бен-Гуриона несколькими часами позже появился некий высокопоставленный чиновник, который от имени Еврейского агентства многократно извинился и вежливо пригласил спеть наш национальный гимн "Ха-тиква". Мы спели его, даже не зная текста, и по завершении атаковали его вопросом, где нам остановиться. Некоторые из наших спутников уже решили ехать в Тель-Авив, другие удовольствовались бы кварталом вилл вокруг столицы. Экономные интересовались ценами на жилье:
"Почем трехкомнатная квартира с кухней? А отдельно кухня?".
— Соберу рассеянных, сказал Господь, и направлю их в Землю обетованную, — ответило одухотворенным голосом Еврейское агентство.
Из всех наших проблем жилье было самой настоятельной. Мы уже знали, что в провинции голубятни предлагали за двенадцать фунтов в месяц без залога, правда, еще два фунта — дополнительный сбор для посредника. Один дальновидный румын пришел к грандиозной идее поселиться в пустующей арабской гостинице в Яффо. Все ему завидовали.
Лично я имел две возможности: либо разместиться в жестяной коробке в перевалочном лагере под Хайфой вместе с одной триполитанской семьей с одиннадцатью беспокойными детьми, либо временно раскинуть свою палатку у подселенца тети Илки, который накануне перенес апоплексический удар и уже не мог сопротивляться. Я склонялся к лагерю беженцев, поскольку тетя Илка постоянно повторяла, что она как главный квартиросъемщик нумерует рулоны туалетной бумаги.
Самое большое разочарование преподнес мне дядя Яков. Даже закоренелые сионисты говорили о нем, как о легенде. Якобы тридцать лет тому назад он прибыл в Палестину с маленьким чемоданчиком и владел тем же чемоданчиком и поныне. Более того, у него якобы был большой холодильник. Как оказалось впоследствии, этот холодильник и был его квартирой. Самое же замечательное было в том, что свет в ней зажигался сам, как только открывалась дверь.
Между тем, начальника порта нашли спящим в зале ожидания, и нам наконец позволили спуститься на Землю обетованную. В дощатом домике, в углу которого висела электрическая лампочка, сидел за шатким столом некто в шортах, идентифицируемый по беглому идишу как сотрудник по делам иммигрантов.
