Забастовщиков позвали в главный зал. Они вошли, громко стуча сапогами, гордо задрав головы, шумно переговаривались, плевали и сморкались, не щадя блестящего паркета. Камердинер в галунах со страхом смотрел на них в щелочку приоткрытой двери.
Когда все собрались в зале, к ним из соседней комнаты почти силой вытолкнули Трестку. Майорат не показался.
Граф остановился на пороге, остолбенелым взглядом окинул пришедших, и… с носа у него свалилось пенсне. Граф стал протирать его платком, но руки дрожали. Пенсне выскользнуло и вновь повисло на шнурке. Граф лихорадочно, на ощупь попытался его схватить. В толпе послышались тихие смешки и шепотки.
— Проклятье! — выругался Трестка.
Нервно поймал пенсне, надел его на нос, заложил руки за спину, смело шагнул вперед, высоко подняв подбородок, и спросил с надменным выражением лица:
— Ну?
Ответом было молчание.
Он сделал шаг вперед и повторил:
— Ну?
Тишина. Толпа всколыхнулась, шепотки стали громче, шаркнули подошвы… и вдруг в едином порыве люди подались вперед.
Граф резко отшатнулся, не сумев скрыть страх:.
— Ну? Ну? Да что вы, онемели?
Какой-то плечистый мужик сказал пропитым басом:
— Повысьте нам, пан граф, жалованье и натурой больше выдавайте. Мы так промеж себя решили…
Трестка поразился:
— Я вам еще должен платить за то, что вы мне все спалили? Совсем с ума посходили!
— Да не мы одни палили, деревенские тоже… — раздался из толпы одинокий голос. — Не надо было с ними заводиться, те выпасы ихними были от дедов-прадедов…
У Трестки вновь упало пенсне. Он поглубже насадил его на нос и взорвался:
— А лес?! Может, и лес они хотят?
— А как же! И деревья они могут рубить. Исстари так было, нещто вы запретите?
Магнат бросился на них, размахивая кулаком, заорал:
— А вот и запрещу! Посмотрите, запрещу! Я вас научу, как красть! Все в тюрьму пойдете…
И он принялся ругаться на чужих языках. Толпа зашумела. Раздались голоса:
— Вот мужиков в тюрьму и посылайте, хоть всех! А нам увеличьте жалованье и плату натурой!
— Не дам! Ничего не дам! Слышите? И вас в тюрьму упрячу, скоты!
Толпа всколыхнулась, волнение нарастало, люди кричали, перебивая друг друга:
— Если не получим, чего требуем, и остальное сожгем! И на работу ни один не выйдет!
— Времена нынче другие!
— Теперь-то паны приутихнут! Теперь все по-нашему, а что не так — бастуем!
— И не орите, пан граф, никто вас не боится!
— Жалованье побольше, натурой побольше, а работы поменьше, вот и весь сказ!
— Вот тут у нас все записано, почитайте!
