Но опыта у нее все еще было маловато, и он, видя, что она быстро устала, перекатился вместе с нею, оказавшись в обычном и привычном для нее положении.
Каждый раз, когда они были вместе, она думала, что лучше этого уже и быть ничего не может, но нередко степень наслаждения вновь и вновь возрастала. Она пылко льнула к нему, из уст ее вырывались хриплые стоны, и вот по всему телу разлилась мучительно-сладостная радость свершения.
Потом, чуть отдышавшись, она притянула к себе его голову и впервые сама, по собственной инициативе поцеловала в губы. Нежность переполняла ее. Нежность и благодарность. А он сжимал ее в своих объятиях и еще долго целовал и ласкал.
Наконец, утомленные и пресыщенные, они задремали. Но и во сне он продолжал обнимать ее, и тепло его дыхания шевелило завиток волос на ее шее.
Неделя прошла с тех пор, как Матью перевели в отдельную палату. Когда Вероника впервые обнаружила это перемещение, она попыталась выяснить причину его перевода. Ей объяснили, что так распорядился Ралф Спенсер.
— А вы предпочли бы, чтобы ваш отец умирал в общей палате? — холодно спросил ее Ралф, когда она потребовала объяснений. — Разве последние свои дни он не проведет более достойно в отдельной палате?
Вот и еще один пункт, за который она должна быть ему благодарна. У нее уже целый ворох вещей, на приобретении которых он настоял. Когда придет время расставаться, решила она, надо будет с ним расплатиться, хотя бы в той мере, в какой это будет в тот момент для нее возможно.
Посещения больницы раз от разу становились все тягостнее, ибо Матью с каждым днем все более увядал, по крупице теряя последние жизненные силы. А в последний раз, когда она пришла к нему в понедельник, он лежал с кислородной трубкой в носу, уже не узнавал ее и почти все время, которое она провела с ним, находился в беспамятстве. Сердце ее разрывалось от боли.
Вероника не хотела уходить от него. Она отыскала телефон и позвонила Ралфу. Он взял трубку почти сразу же:
— Что случилось?
— Отец... — Объяснять она ничего не стала, да и не могла. — Я задержусь у него.
— Держите меня в курсе.
— Хорошо.
Она отключила связь и какое-то время стояла, невидящим взглядом уставясь на цветной настенный плакат.
Вероника уже несколько месяцев знала, что жить отцу оставалось немного, что он обречен, но оказалась совершенно не готовой к моменту, когда он действительно начнет умирать.
Она медленно повернулась, вошла в палату, села и взяла отца за руку.
