— Ты только взгляни, какой он серьезный, — сказал Цезарь.
Это было правдой; при взгляде на мальчика казалось, будто он ведет философскую беседу с самим собой или с каким-то незримым собеседником, привидевшимся ему в сновидении. Изящные тонкие брови сведены к переносице, и видно было, как глазные яблоки перекатываются под веками.
— Он сочиняет опровержение Цицерона, — прошептала Клеопатра.
Цезарь не ответил; он лишь осторожно провел пальцем по нахмуренному лобику сына, разглаживая складку.
— Ну, будет, будет, мой царевич. Тебе не о чем беспокоиться. Твой отец позаботится о тебе.
— Его отец сперва должен позаботиться о себе самом! — прошипела Клеопатра. Она поцеловала ребенка в мягкую, влажную щеку, вдохнула его запах и двинулась к выходу из комнаты, жестом позвав Цезаря за собой.
Клеопатра провела его в спальню, отослав своих служанок. Она услышала, как Цезарь произнес: «Доброй ночи», задержавшись в дверях, чтобы отдать плащ слуге, а затем вошел в спальню следом за Клеопатрой. Звякнули мечи телохранителей: солдаты заняли свой пост. Цезарь говорил, что вся эта стража — для нее. Сам Цезарь не желал обзаводиться охраной, невзирая на мольбы Клеопатры и своих сторонников. «Любовь римского народа — вот моя стража», — говорил он.
— Ты напряжена, Клеопатра. Может, примешь ванну?
— Я не напряжена, Цезарь. Я обеспокоена.
— Ты чем-то недовольна?
— Я недовольна тем, что сижу сложа руки, в то время как враги моего партнера и союзника нападают на него в его же собственном доме, а он в ответ лишь продолжает кормить и поить их.
— Ты имеешь в виду то, что читал Цицерон? — Цезарь небрежным взмахом отмел все тревоги Клеопатры. — Он хотел упрекнуть меня за то, что я пользуюсь популярностью людей, которых он сам считает отвратительными. Он — усталый и пресыщенный старик, дорогая. Из числа тех, кого уважают и на кого не обращают внимания.
— Ты часто говорил о его влиятельности. Он что, внезапно лишился ее? — поинтересовалась Клеопатра.
Она извлекла последнюю шпильку из волос, которые Хармиона уложила более свободно, и те водопадом пролились ей на плечи. Клеопатра с удовольствием прекратила бы этот разговор и занялась бы расчесыванием волос, чтобы избавить голову от напряжения, но вместо этого она продолжила:
— А как насчет Брута? Он близок с Цицероном. Он выступал против тебя вместе с этим Кассием. На редкость ворчливый и заносчивый тип. Почему ты привечаешь своих врагов, Цезарь? Почему ты подпускаешь их так близко?
