Сам полковник, слезая с пролетки, привозившей его из города, поспешно снимал под деревьями свой летний белый китель, мыл руки карболкой, переодевался в платье, которое ему приносила жена, и уж потом входил в дом. Стакан кипяченой воды, в которой он разводил йод, завершал этот неизменный дезинфекционный обряд. И только тогда полковник, успокоенный тем, что микробы уже умерщвлены антисептическим действием этих медикаментов — единственных ему известных, — наконец садился обедать.
О винограднике, занимавшем полгектара, полковник не переставал заботиться даже в это тревожное время. Каждый вечер в сопровождении денщика он обходил свои владения.
Через несколько дней после их переселения одно из персиковых деревьев оказалось обобранным. Похититель незаметно проник ночью в сад. Полковник страшно разгневался. Эти деревца, приносившие крупные, вкусные плоды, были его гордостью. Чтобы уберечь их от засухи, денщик ежедневно ездил за водой на отбракованной артиллерийской кляче, навьюченной мехами, и поливал их. Персики алели издали, точно оранжевые птицы, рассевшиеся на ветвях редкостных деревьев.
Солдат получил строжайший приказ впредь ночевать в винограднике, чтобы поймать вора.
В эти тяжкие годы набеги на виноградники случались что ни день. Стаи голодных ребятишек и просто бедный люд набрасывались на виноград и на фрукты, не желая ничего знать ни о какой эпидемии. Бездомные собаки, которых хозяева прогнали из деревень, бродили по виноградникам, питаясь ягодами. Кроме того, из лагерей часто удирали пленные. Они крали плоды, одежду, садовый инструмент. Случалось, патрули пристреливали кого-нибудь из этих несчастных, и труп потом несколько дней оставался непогребенным.
Супруги зажили уединенно, никого не навещали, и их никто не навещал. Каждое утро пролетка отвозила полковника в город, а к обеду доставляла обратно. Утолив голод и поспав в холодке, он снова ехал на службу и возвращался к вечеру, когда жаркое солнце садилось за темные вязовые рощицы возле лагеря. Потом они с женой ужинали на галерее, играли в карты и говорили о войне.
Каждый день между тремя и пятью часами денщик отправлялся за водой. Ездить приходилось далеко, потому что местность была безводная, а засуха истощила все родники и колодцы по соседству. Тогда Элисавета (так звали жену полковника) оставалась одна.
В эти ленивые послеполуденные часы деревья отбрасывали короткие тени, с неба струился сухой, режущий глаза свет, и все замирало в тоскливом забытьи. Над пожелтевшими лозами порхали маленькие серые мухоловки, в безоблачной выси не пролетала ни одна птица, тяжелое безмолвие лежало вокруг, и только вдали, там, у города, где чернел силуэт вокзала, вдруг раздавался свисток паровоза, который, пуская тяжелые клубы черного дыма, волочил за собой длинный хвост вагонов, набитых солдатами, продовольствием и боеприпасами для фронта.
