Лес подействовал на него успокоительно, пробудил смутную надежду, но когда он стал карабкаться вверх по крутому склону, дышать стало еще труднее, и он был вынужден замедлить шаг, вновь охваченный страхом, что добраться до места не хватит сил. Как бы то ни было, следовало передохнуть, и он присел на пень, поросший мхом и лишайником.
Вокруг неподвижными великанами высились белые гладкие стволы огромных буков. В тихом шелесте листвы чудился шепот бесчисленных существ, предрекавших ему неминуемую гибель. Пахло прелыми листьями и сырой землей. Но все это он воспринимал сквозь какое-то оцепенение, точно вслушивался в свое безысходное одиночество. Плеск воды неподалеку вызвал у него острую жажду, обжигавшую пересохший окровавленный рот. Но он побоялся повернуть назад и продолжал сидеть в нерешительности, терзаемый жаждой, которая под тихое воркованье потока становилась все более нестерпимой. Потом наконец поднялся и медленно побрел вверх по круче. Под ногами громко шуршала прошлогодняя буковая листва. Окажись поблизости кто-нибудь из преследователей, этот шум мог его выдать, но он не думал об этом и продолжал продвигаться вперед, цепляясь за стволы деревьев. Дышать становилось все трудней. Ценой неимоверных усилий он взобрался на какую-то седловину и здесь, на маленькой полянке, залитой теплым светом заходящего солнца, остановился, потому что боль усилилась и тяжесть в животе стала невыносимой. Во рту появился неприятный вкус, от запаха собственной крови тошнило, ноги подкашивались, на лбу выступили капли холодного пота. Застонав, он медленно сполз на золотисто-зеленый мох, росший у подножия бука. Сердце словно переместилось в виски — так оглушительно, так лихорадочно оно там стучало; потные руки дрожали, из груди вырывался хрип. Он привстал на колени, и его вырвало кровью, хлынувшей изо рта алым ручьем. Он видел, как она заливает зелень мха, теплая, дымящаяся, но это его не испугало, потому что боль и тяжесть в груди разом исчезли, дышать стало легче. Зато вслед за этим вдруг наступила страшная слабость. Он попробовал выпрямиться, и вновь все поплыло перед глазами. Потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя встать. Он поискал глазами заветную вершину — она была уже недалеко. К счастью, через седловину проходила заброшенная лесная дорога, и, шатаясь как пьяный, он двинулся по ней дальше. Ему пришло в голову, что было бы легче идти, опираясь на палку. Он подобрал какую-то ветку, но она оказалась слишком тяжелой. К тому же одной рукой он зажимал рану, и опираться все равно было бы трудно.
