До самой весны, пока перевалы были засыпаны снегом, мечники Исдафы
скучали в казармах. Гаффра, впрочем, обнаружил, что многие горожане,
обычно берущие с мечников тройной выкуп за своих дочерей, готовы
уступить ему своих за половинную плату, а иные и вовсе готовы
согласиться на слиток железа — символический выкуп, который
ремесленники брали с собратьев по цеху. Конечно, Гаффра, как и всякий
юноша, мечтал добыть мечом великое богатство и накупить себе десяток жен
одна другой краше, но то были мечты. Теперь же Гаффра старался пореже
выходить из казармы, а насмешникам, изобретавшим все новые объяснения
его внезапному служебному рвению, вскоре укоротил языки, вызвав их всех
во время учебного боя на поединки на деревянных мечах и хорошенько
отколошматив.
Верхнеземельские колдуны разошлись кто куда, а Шарди вернулся в свою
хижину. Остаток года для него вышел удачным: горожане, больше не
подзуживаемые слугами Нанизанного, вдобавок стали уважать колдунов за
помощь во время осады, да и заказов на восстановление и починку оружия
было больше обыкновенного. Заметили также, что он многократно посещал
оставленные жрецами пещеры и заходил поболтать к тем, кто в былые годы
так или иначе вел со жрецами дела. Глава союза каменщиков как-то спросил
его о причинах такого интереса теперь, когда живых и свободных слуг
Нанизанного остались единицы, а их запасы отравы истреблены.
Шарди отвечал, что и одного гнилого зерна довольно, чтобы испортить
меру муки, а также пересказал слышанное от мореходов о поклонниках
богов, число которых все возрастает.
— Лучше, — заключил он, — узнать о них побольше до того, как
очередная орава высадится в гавани.
Заинтересовался Шарди и прошлым Гаффры: расспрашивал тех, кто знал его
родителей, его учителей в сиротском доме мечников, рылся в записях дома
мечников и дома глав союзов. Люди решили, что это неспроста; вспомнили и
чудесное спасение Гаффры колдуном Эльсиденом, и то, как часто мечника
видели в компании колдунов из Верхних Земель, и его визиты в хижину
Шарди.
Тем временем сам Гаффра, скрываясь от назойливых невест и их родителей,
день и ночь упражнялся. Вскоре стало заметно, что его четвертьказарма,
наставляемая по очереди исдафийцами, верхнеземельцами и аннарцами и
часами ежедневно ведущая учебные бои, мало-помалу становится лучшей в
городе. Сам же Гаффра, отпустив своих шатающихся от усталости
подчиненных, отправлялся — благо, жалованье сержанта это
позволяло — к
городским учителям или повторял замысловатые упражнения, подсмотренные у
шарганцев. Те, кто видел только результаты, многозначительно
переглядывались: поди, без колдовства не обошлось; а капитан затеял
в казарме перестановки, в результате которых то один, то
другой мечник оказывался на пару недель зачисленным в четвертьказарму
Гаффры.
