Паулос предложил провести особое тайное заседание, участники которого должны будут поклясться, что ни при каких обстоятельствах не проболтаются. Председатель-старейшина в это время прикончил вторую кофейно-молочную карамельку и облизнул губы.
— В четверг?
— Лучше в пятницу. В семь сорок пять. Как раз начнется новолуние.
— Благоприятная Селена! — воскликнул астролог Панфилос Афинский.
— Серебряный серп в синем небе! — подхватил астролог Агрикола Тритикофорос, в обязанности которого входило определять благоприятные для сева дни.
Паулос быстро попрощался, отдал тогу педелю, забрал глобус и направился домой. Под Аркой Принцессы снова повстречал незамужнюю старшую дочь Венецианки.
«Неужели девушка?» — спросил он себя.
Войдя в дом, увидел сидевших на ступеньках лестницы свою служанку Клаудину и ее племянницу Мелусину. Последняя горько плакала.
— Она плачет потому, что остановились часы в гостиной, — пояснила тетка.
— Ну еще бы! Я ведь только-только научилась узнавать по ним время! — прорыдала племянница.
— Успокойся, прилежная Мелусина! Сегодня к ночи, когда в доме станет тихо, я поговорю с часами. Я знаю волшебные слова, которые заставят их снова отсчитывать время! Поставь-ка мне в гостиной, рядом с диваном, умывальный таз для святого обряда омовения ног.
Мелусина поцеловала руку хозяина.
— И снова будет время? — спросила она, всхлипывая.
— Будет! — сказал Паулос.
Мелусина отерла слезы кончиком красно-белого полосатого передника. Тетка смеялась наивности племянницы.
Знаки! Паулос из кожи лез, чтобы отыскать знаки влияния кометы на жизнь города, которые придумал сам и которые давали ему основание предрекать городу ужасные дни. По утрам уходил далеко за город, к дальнему краю леса, и к полудню возвращался домой с охапкой ветвей и трав. В народе говорили, что Паулос выясняет пути влияния кометы на город, ищет его знаки в деревьях и травах, в полете голубей, лае собак; сквозь закопченные стекла он долго глядел на солнце — во всем этом жители города видели старание молодого астролога обнаружить и предупредить предполагаемые беды, которыми грозила городу величественно проплывавшая в небе комета.
Паулос репетировал перед Марией свою речь на совете консулов и астрологов. Мария приносила ему парное молоко в широкой фаянсовой чашке, белой с голубыми цветочками, и он выпивал его. Возвращая Марии чашку, гладил ее руки, касался губами лба. Становился рядом с часами, в левой руке держал желтые замшевые перчатки, а правую прижимал ко лбу, временами медленно опуская ее, чтобы приложить указательный палец правой руки к губам — тсс, молчок! Сцену освещали четыре свечи, горевшие в канделябре с фигурами сирен. Паулос проходил от часов к балконной двери, открывал ее и созерцал небо. Ущербная луна то скрывалась за густыми темными тучами, то снова показывалась, но ненадолго.
