— Это будет настоящий апофеоз! Оригинальное представление Поликарпа! — заключил комик и попросил разрешения сесть.
— Слово предоставляется городу, — сказал самый старший из консулов.
Поднялся первый городской советник, откашлялся, раскрыл папку, небрежно разложил на столе какие-то бумажки, собрал их и засунул обратно в папку, потом аккуратно снял белую нитку с правого рукава сюртука.
— Перед городом — нашим городом — стоит серьезный вопрос. Вопрос!
Он оперся руками на стол и по очереди посмотрел в лицо всем присутствующим.
— Еще какой вопрос! Проявим ли мы традиционное уважение к кометам или устроим из появления небесного светила праздник? Вот перед каким выбором мы стоим! Ибо предшествующие кометы ущерба городу не причинили, но это вовсе не означает, что и нынешняя пройдет для нас как фигура карнавала с участием небес. Говорят: нет никаких примет. Да, я и сам улыбаюсь, когда предсказываются чудеса или объявляется о уже совершившемся чуде, дескать, лучше стало вино или забеременела жена офицера в достаточно высоком чине. Меня уверяют, что есть и скрытые признаки, обнаруженные кем-то из вас, господа дипломированные астрологи. Если признаки серьезного влияния кометы на общественные дела, на жизнь и здоровье горожан, на свободу и благосостояние города действительно налицо, пусть нам расскажут о них. Политика — это предвидение! О, великий Цицерон! «Республика покоится на согласии и предсказаниях». Я мог бы сказать это и по-латыни! Предусмотреть, чтобы потом не жаловаться! Я допускаю, что в какой-то определенный момент, если появятся знаки приближающейся катастрофы, в целях разрядки атмосферы ожидания и страха в народе можно поставить пьесу Поликарпа. О, греческая трагедия! Посмотрев, как Эдип убивает своего отца и ложится в постель его вдовы, своей матери, эллины очищались душой и спали без сновидений. Это сказано у Аристотеля! Катарсис! Тут я тоже мог бы сказать и по-гречески, продекламировать гекзаметры, воспевающие белизну ног Иокасты! Не совсем позабыл я беспечную молодость и годы ученья! О, эти белые ноги!
И он улыбнулся, прощая самому себе этот грешок молодости — он помнил, в какое смятение привели его белые и полные ноги Иокасты, нарисованные на чаше белым по охре, а также стихи, воспевавшие их красоту. В этом издержки обучения древнегреческому чувствительных юношей. А взять хотя бы его товарища по прозвищу Рябенький: он был из семьи Марини делла Марина и утверждал, что род их идет от Посейдона; однажды в ветреную погоду он стал доказывать, что на покрытых пеной конях его предка можно ездить, и утонул в Лигурийском море!
