На помощь императрице вновь пришла верная Марья Чоглокова. Она явилась к великой княгине как-то под вечерок и, кося глазами от неловкости и важности своей миссии, завела разговор о том, что бывают случаи, когда государственные соображения должны оказать верх над всеми другими, даже над законным желанием супруги остаться верной мужу, если он не в состоянии обеспечить спокойствие империи в вопросе о престолонаследии.
В это же самое время подобный разговор вел с Сергеем Салтыковым канцлер Бестужев. Таким образом, бывшая Золушка получила санкцию ее величества на измену его высочеству.
* * *
– Ваше величество, тут от светлейшего явился адъютант Дмитриев-Мамонов с картинами.
Екатерина уронила табакерку:
– Ты меня напугал, Захар Константинович!
Камердинер кинулся поднимать табакерку. Эта была у императрицы одна из самых любимых – прямоугольная, золотая, с крупными сапфирами и бриллиантами, работы знаменитого ювелира Позье. Несмотря на то что разнообразнейшие табакерки можно было увидеть на всех столах и подоконниках в ее кабинете и других комнатах «собственной половины», любимых табакерок у Екатерины было три: вот эта, с сапфирами, потом еще одна, чисто золотая, без вставок, мастера Адора, где императрица была изображена в образе Минервы, в ее знаменитом шлеме, и еще одна – с портретом Петра I. Захар Константинович доподлинно знал, что в случаях затруднительных государыня иногда долго смотрела на портрет Петра Великого, словно советовалась с ним. Уронить ее считалось дурной приметой. После такого случая императрица могла прохандрить весь день. И Захар Константинович возблагодарил небеса, что упала другая табакерка.
Он поднял драгоценную безделушечку, подмел собственным носовым платком рассыпавшийся табак, достал из шкафа особую, с туго завинчивающейся крышкой, круглую коробку (там хранился любимый табак императрицы) и наполнил табакерку заново.
Екатерина Алексеевна очень любила нюхать табак, пристрастилась к этому, едва приехав в Россию. У императрицы Елизаветы Петровны переняла. А та – у своей матушки Екатерины, вернее, Марты Скавронской. Впрочем, Марта и трубочку могла покурить за компанию с супругом своим, Петром Алексеевичем… Елизавета же Петровна уст табачищем поганить не желала и только изящно втягивала носиком малую понюшку, чтобы прочихаться – и «прочистить» мозги, как это называлось. Многие дамы этим баловались – мужчины относились к такому весьма снисходительно. Однако Петр Федорович, голштинец чертов, бывший принц, бывший император, бывший муж и бывший мучитель Екатерины, настрого жене эту забаву воспрещал. И вовсе не потому, что полагал табачное зелье несовместимым с женской красотой или, к примеру, брезговал целовать уста, от которых исходил табачный дух. Ничуть не бывало! Его первейшая фаворитка, Елизавета Романовна Воронцова, вообще трубки изо рта не выпускала. К тому же она непрестанно сквернословила и хлестала водку почище любого солдафона. Просто-напросто Петр Федорович – надо надеяться, адский пламень изрядно лижет ему пятки! – норовил лишить жену малейшего удовольствия. Порой он ни с того ни с сего начинал обыскивать ее карманы (а не запрятана ли в какой-нибудь из них запретная табакерка?!) и не стеснялся отвесить великой княгине, а позднее и императрице оплеуху, если что-то находил. Не то чтобы ее так уж тянуло к табаку, но запретный плод невероятно сладок. Поэтому Екатерина привыкла пользоваться табакерками придворных, каждый из которых был счастлив оказать ей столь маленькую – и столь приятную – услугу. Однако вскоре и эта тайная радость оказалась под запретом. Император посулил упечь в крепость или загнать в ссылку любого, кто даст Екатерине понюхать табак. Поскольку глупое слово у него никогда не расходилось с не менее глупым делом, Петру удалось нагнать страх на придворных. И тогда на помощь пришли слуги Екатерины, которые любили ее и не любили императора. По всем комнатам в укромных местечках были припрятаны табакерки, запас ароматного зелья в которых никогда не иссякал. Так и повелось, вот разве что стояли табакерки открыто, не таясь. Екатерина Алексеевна никогда не носила их в кармане, чтобы платье не пахло табаком. По той же причине брала она табак левой рукой, потому что правую подавала для поцелуя.
