Впрочем, это было непреложное правило, коему следовали все дамы.
Закончив возню с табакеркой, Захар Константинович поднял глаза на государыню. Она смотрела лукаво:
– Коленки отряхни.
Зотов смахнул с белых бумажных чулок несколько прилипших к ним табачных крошек и снова выпрямился:
– Так что, ваше величество, изволите повелеть внести картины?
Лукавства в глазах Екатерины поприбавилось. Зотов отлично знал, зачем светлейший прислал этого Мамонова. Прозрачны были замыслы Григория Александровича и для императрицы. Однако считалось хорошим тоном соблюдать некий декорум в деликатном деле.
– Картины, говоришь? – проговорила Екатерина задумчиво. – Ох, было бы мне время на картины глядеть. Я вот новую пиесу заканчиваю – о Горе-богатыре. Дала почитать Храповицкому, жду его с минуты на минуту… А впрочем, пока его нету, давай, зови этого Мамонова.
Зотов, сохраняя важный вид, поплыл к двери. Про пиесу он был уже наслышан от приятеля своего, Александра Васильевича Храповицкого. Тот являлся непременным редактором, а порой и переписчиком всех сочинений императрицы. На сей раз государыня изваяла едчайшую и язвительнейшую сатиру на своего, с позволения сказать, сына и наследника, Павла Петровича, которого всю жизнь терпеть не могла не только из-за его происхождения, но пуще – из-за мерзкой натуры. Не будучи никоим образом сыном Петра Федоровича, он умудрился оказаться точным его подобием по характеру, ужимкам, привычкам и пристрастиям. И уж коли императрица не могла его переделать, то отводила душу в своих писаниях.
Дверь открылась. Вошли трое слуг, внесли три полотна и пюпитры для них. Вслед появился молодой человек – среднего роста, изящный… ого, какие брови, подумала Екатерина! Знакомое лицо. Ну конечно, знакомое, коли адъютант Потемкина, она просто не могла его не видеть раньше… однако нет, с этим красивым, холодноватым лицом связано какое-то неприятное воспоминание… нет, не неприятное, скорее, забавное. Но какое именно?
Молодой человек с запинкой сообщил, что полотна-де куплены Григорием Александровичем для Эрмитажа. Светлейшему желательно услышать отзыв о мастерстве.
Екатерина встала так, чтобы и на полотна смотреть, и на молодого человека. Значит, милый друг Гриша полагает, что этот мальчик заменит ей Ермолова. А почему бы и нет? После того как она потеряла ненаглядного, любимого Ланского, особой разницы – тот ли, другой ли тешит ее в постели – не было. Ни к кому она так и не смогла сердечно привязаться. А так хотелось полюбить вновь!
