Это точно, попьем, всей компанией попьем, так у нас принято. Смена у нас дружная, спаянная ( у нас говорят споенная), начмед нас за это терпеть не может. Ему бы - чтоб
ненавидели, грызлись, стучали друг на друга. Но это уже его проблемы. А мы пьем чай с
колбаской, все четыре бригады.
Утром, часов в пять, повторный вызов. Поскольку я на месте, еду я, моя ведь больная.
Та же завстоловой, снова задыхается, но уже не плачет, разъярена до предела, готова
глаза выцарапать "родненьким спасителям".
- Я же вам, бля, как людям... колбасы не... пожалела, а вы мне... вы мне что херню
ввели?
- Спокойнее, спокойнее. Что случилось?
- Як што? Я ж всего двести грамм яшчэ приняла - и зноу прыступ!
- Дура ты набитая! - не выдержал я. - Ты что думала, тебе на всю жизнь одного укола
хватит? Тебе не то что двести - одного грамма нельзя, дошло? Сама же говорила - аллергия!
Зачем пила?
- Дык жа ж люди сидят , неловко не пить!
- А неловко, так задыхайся! А у меня эуфилина на всех дур не хватит, другим тоже
надо! Дошло до тебя наконец или еще нет? Вот этот укол - последний, имей в виду! И если
еще хоть грамм...
- Что вы, доктор, крый божа! Хай яны сдохнуць, каб я...
- Договорились! - обрываю я. - Но помни: я тебя предупредил!
Она астматик начинающий. Она еще не знает, что будет покупать эуфилин впрок, больше всего в жизни боясь, что он вдруг кончится. Такое уже, кстати было: месяца два весь
город сидел без эуфилина. И эта усвоит быстро, что к чему, будет всем лекарям совать то
колбасу, то еще что-нибудь эдакое, но запас эуфилина у нее будет. И колоться научится сама, и пить будет - начальство своих привычек менять не любит, да и традиция ублажать
начальство умрет не завтра.
А вообще нет такой недели, чтоб у нас всего было вдосталь: то бинтов не хватает, то
транквилизаторов, ритмилена - список длинный. Потм появляется, снова исчезает, иногда на
время, чаще навсегда. Лекарства, которые мы применяем на "скорой" , бесплатны, но это не
значит, что они бесплатны вообще. Медицинским учреждениям нечем расплачиваться с
поставщиками, а те вынуждены прекращать производство.
И когда я вижу в глазах больного страх, и гнев, и ненависть, я понимаю: вся эта
экономика ему до лампочки, ему жить хочется! Он знает твердо: государство ему должно. А
раз нет, значит, украли. Нет колбасы - значит, украли торговцы, нет лекарств - украли врачи.
