— Посиди здесь, дай спине отдохнуть! Мы найдем дорогу, — заботливо заверил он, и мы одни по ухоженной садовой дорожке между двумя рядами густой обрезанной сирени направились к дому. Однако, едва мы миновали его, как Министр в три больших прыжка оказался у входной двери.
— Пошли, дверь открыта! — прошептал он мне.
— Уж не собираешься ли ты?..
— Нужно осмотреться. К чему разговоры и допросы, пора браться за настоящее дело. Если боишься пойти со мной, разбери мусор вон из того бака! — и он показал на пузатую железную бочку. Из щели между ее крышкой и корпусом, как из беззубого, не держащего слюну рта сочилась какая-то жидкость. Вокруг жужжали и носились мухи... Я содрогнулся, ощутил во рту вкус малинового сока и шагнул вслед за Министром, успев подумать, что, если бы имел подобных Министру соседей, то никогда бы не оставлял дверей дома незапертыми.
Он крался по комнатам, заглядывал во все углы, беззастенчиво открывал шкафы и ящики и даже порылся кочергой в золе камина. Свои действия он комментировал:
— Результата можно добиться только действуя - действуя быстро и решительно! Сколько же здесь пивных бутылок! То, что я сейчас делаю, называется криминально-техническим дознанием. Пойдем, я покажу тебе зал трофеев!
Несмотря на мои протесты, он повел меня вверх по лестнице.
Мы вошли в большой зал. Вдоль стен рядами стояли стеклянные ящики, заполненные кубками и медалями, а между стеллажами висели чучела звериных морд и всевозможного вида ветвистые рога. Я тут же вспомнил: в молодые годы профессор Хаммарстрем считался одним из лучших в стране мастеров стрельбы из охотничьего ружья. Впрочем, он и теперь еще сохранял очень хорошую спортивную форму.
— Твердая рука и зоркий глаз, - пробормотал Министр и похлопал по носу чучело, когда-то бывшее оленем.
После этого он исчез в стене.
Я схватился рукой за стеллаж, чувствуя, что тоже созрел для набивки и готов пополнить собой выставленную в зале коллекцию.
— Иди сюда! Ты только посмотри! — Министр высунул голову справа из хорошо замаскированной панелью двери.
Я приблизился и в нерешительности остановился у того, что, очевидно, было входом в спальню профессора. В спальне царил полумрак, фронтонное окно было занавешено темно-зеленой скатывающейся шторой.
У другого окна, выходящего на залив, стоял Министр. Согнувшись на бюро, он изымал из него пачку писем.
— Наш герой — большой педант! Он хранит всю свою переписку. Вот еще одно письмо, датированное аж 1959 годом. Чтобы разобраться в этом во всем, нужно время. Загляни пока в платяной шкаф! Черт! Как здесь темно! Будь добр, подними штору!
