— В твоем положении это было слишком рискованно — ты сама так говорила.
— Знаю, и все-таки я сдалась без боя, а жаль.
Это признание было переполнено сожалением и разительно отличалось от гнева, который слышался в голосе Синтии два дня назад. Исчезла горечь, которую Расс ощущал в минуты жалости к самому себе, размышляя, что Синтия могла бы попытаться вернуть его. Они преодолели боль и горечь — иначе нечего было надеяться узнать, какими они стали.
Однако одна из теней прошлого не спешила растаять.
— Син…
— Что?
— Твоя мать знает, что я здесь?
— Еще нет.
— Но ей известно, что я приеду на свадьбу?
— Да.
— И ей сообщили, что я поведу Дайану к алтарю?
Синтия бежала молча.
— Значит, об этом вы умолчали, — подытожил он.
— Видишь, какая я трусиха?
Расс решительно встал на защиту Синтии:
— Ты сама узнала о желании Дайаны только в понедельник.
— Мне следовало немедленно позвонить матери. — Некоторое время оба слышали только постукивание подошв по тротуару. — А может, это даже к лучшему, что она ничего не знает. Надеюсь, во время свадебной церемонии, на виду у гостей, она не станет устраивать скандал. — Помедлив еще минуту, Синтия нерешительно взглянула на Расса: — Или я ошибаюсь?
Расс не знал, что ответить, но чем дольше он размышлял о последних словах Синтии — а эти размышления продолжались после того, как он доставил ее домой, — тем яснее понимал, что полагаться на волю случая не стоит. Гертруда Хоффман была способна на многое. Именно она испортила свадьбу Расса. И он ни за что не позволит ей омрачить свадьбу его дочери.
Поэтому на следующее утро Расс первым делом отправился к дому Гертруды Хоффман. Он хорошо помнил дорогу туда, поскольку десятки раз подвозил Синтию к дому. Чаще всего он останавливал машину поодаль, а потом пешком провожал Синтию, чтобы Гертруда не слышала громыхание подержанной дешевой развалюхи. Только однажды ему довелось побывать в гостях у Синтии.
Расс вспомнил, какое неизгладимое впечатление произвели на него размеры дома, изысканность и утонченность обстановки. Но в то время он был еще незрелым юнцом. С годами он сам приобрел лоск и, несмотря на то что мог оценить величие дома Гертруды Хоффман, особого трепета не почувствовал. Уютный и приветливый дом Синтии в большей степени удовлетворял вкусу Расса.
— Меня зовут Рассел Шоу, — сообщил он горничной в форменном платье, открывшей дверь. — Миссис Хоффман не ждет меня, но, если она дома, я хотел бы с ней поговорить.
Горничная провела Расса в гостиную, и это его позабавило. Девушка не знала, кто он такой, но, оценив одежду, манеру держаться и уверенность, решила, что вполне можно впустить неизвестного посетителя в дом. Стало быть, за двадцать шесть лет он ухитрился перейти из одного социального слоя в другой.
