Письма эти сшивали в отдельные тетради, переплетали, сохраняли, переписывали. На пороге революционной ситуации, в 1858 году, Матвей Иванович Муравьев-Апостол писал из Твери своему племяннику Михаилу Бибикову в Москву: «Крестьян еще будут обвинять, когда они возьмутся за топоры. Терпение нашего народа велико, но оно имеет предел, как все на свете»[21]. Что же, эта фраза была похоронена у Бибикова в письменном столе? Нет, конечно: она имела общественное звучание и сделалась крылатой.
На декабристов смотрели в обществе как на, своего рода пророков, как на знамя. «Пусть юное поколение действует, но пусть оно видит в нас ценителей добра и всегдашних противников зла, в каком бы обманчивом свете оно ни представлялось»[22] — это из письма декабриста Оболенского. Тот же Оболенский писал 20 февраля 1862 года Батенькову: «Если бы писать все то, что говорилось о Собрании дворянства Петербургского и Московского, о мин-ре Валуеве (между автором письма, декабристом П. М. Нарышкиным и декабристом П. Н. Свистуновым. — Н. Р.) и о прочих лицах, иже во власти суть, то пришлось бы написать целую брошюру с красным знаменем на обертке и с заглавием — Les Aristocrate a la Lanterne (аристократов на фонарь. — Н. Р.), но Вы это слышали и переслышали и для Вас это не ново»[23].
В те же годы, оценивая роль движения декабристов, Батеньков в личном письме утверждал их место в цепи борцов: «От фатального декабря, как от бегства из Мекки в Медину, считается летосчисление всех возможных эмансипации»[24]. Безусловно, и эта фраза мученика Петропавловки обрела крылья.
Иван Иванович Горбачевский и Владимир Федосеевич Раевский не воспользовались сомнительной амнистией, остались в Сибири и умерли там. Их письма (первого — к Е. П. Оболенскому и Д. И. Завалишину, второго — к Г. С. Батенькову и А. Ф. Вельтману) напоминают продуманные, целенаправленные памфлеты. Значение этих посланий выходит за пределы частной переписки — это яркие законченные публицистические произведения явно революционного содержания.
Вот отрывок из письма Раевского Батенькову от 29 сентября — 6 октября 1860 года: «Сначала я с жадностью читал журнальные статьи, но, наконец, уразумел, что все эти вопросы, гласность, советы, стремления, новые принципы, прогресс, даже комитеты — игра в меледу. Государство, где существуют привилегированные и исключительные касты и личности выше законов, где… власти суть сила и произвол без контроля ответственности, где законы практикуют только над сословием людей, доведенных до скотоподобия, там не гомеопатические средства необходимы»
