.
Ретивый агент, надеясь на хорошее вознаграждение, не напрасно старался, приписывая недвусмысленную крамолу амнистированным. Подобные отношения к ним добросовестно восприняли самые крупные жандармы. Бдительный генерал-майор А. Е. Тимашев — управляющий III жандармским отделением — адресовал московскому жандармскому генералу С. В. Перфильеву послание из Петербурга: «До сведения г. генерал-адъютанта князя Долгорукова дошло, что лица, находившиеся по делу 14 декабря 1825 г. в Сибири, с возвращением ныне оттуда, весьма заметно расширяют в Москве круг своих знакомых, которые делаются приверженцами партии и обнаруживают много сочувствия к ним»[18].
Итак, донос рядового сыщика получил ход, был возведен в степень. На амнистированных и «прощенных» было оказано административное воздействие: «И он (строгий московский генерал-губернатор граф Закревский. — Н. Р.) в предупреждение, чтобы эти 60–70-летние старики не затеяли новой революции, — писал один из молодых декабристских друзей врач Н. А. Белоголовый, — распорядился немедленно о высылке их из Москвы, обязав подпиской, что всякий раз, как им встретится надобность по делам побывать в Москве, они должны испрашивать разрешения у московского начальства на определенный и короткий срок»[19].
Однако, разослав бывших узников, конституционалистов, республиканцев, поборников крестьянской свободы по городам и весям России, III жандармское отделение, вопреки своим задачам, рассеяло в разных концах страны семена свободолюбия и критической мысли.
Появление декабристов в провинции сопровождается брожением и там: из Твери следует донос, что Матвей Муравьев-Апостол и петрашевец Европеус возбуждают деятелей местного комитета по крестьянскому делу в антиправительственном направлении.
Стариков возмущал надзор, унизительные отметки в паспорте. Из Калуги раздается протестующий глас Батенькова. Он обращается даже с письмом к императору Александру II. «Снова надзор, снова недоверие, продолжение изгнания и ссылки небольшому остатку проведших в полном страдании всю жизнь, продолжение моральной пытки… Не опечалит ли это и самое общественное мнение?»[20] — многозначительно вопрошает автор в конце письма.
Декабристы в кругу единомышленников-друзей не только обсуждали статьи прессы и правительственные проекты, но и читали вслух письма своих товарищей. Они приходили с оказией, то есть через знакомых, или по почте. Первые, естественно, были откровеннее и содержали более ценную информацию. Вторые, оказываясь достоянием любопытных почтмейстеров и III отделения, часто имели формальный характер.
