— Если б я был там один, я бы, возможно, усомнился. Но двоим не может примерещиться одно и то же. Позови брата и расспроси, если хочешь.
— Ты зовешь его братом? — поднял брови герцог.
— Эдгар и есть мой единокровный брат. И не заслужил того, чтобы его попрекали грехом матери.
— Ну-ну, успокойся. — Герцог покрутил перстень. — Удержать его происхождение в тайне мы, конечно не сможем. Но и специально обращать на это внимание не станем. Он будет наставлять мою невесту в правилах нашей веры, а значит, относиться к юноше нужно с должным уважением. Правда, сам понимаешь, заткнуть все рты я не смогу.
— Значит, их заткну я. Но в Агене нравы куда более вольные, чем в столице. И если ты, господин, подашь пример соответствующим обращением, полагаю, все остальные поймут, что к чему.
— Уговорил, — рассмеялся герцог. — Можешь идти. И не забудь о завтрашнем бале.
Рамон поклонился.
— Позволено ли будет спросить, по какому поводу…
— В честь вашего благополучного приезда.
— Благополучного? — Рамону показалось, что он ослышался.
— Вы избежали воистину смертельной опасности, и я смог обнять сына. Разве это не заслуживает праздника?
— Если ты так говоришь…
— Когда придут остальные корабли, мы устроим праздник и в их честь. А потом должным образом почтим покойных. Но завтра мы будем праздновать. Ступай.
* * *
Эдгар встретил брата едва ли не в дверях, протянул письмо.
— Что это?
— Читать разучился? — буркнул Рамон, пробежав глазами строчки. — Приглашение на бал.
— Какой-то праздник?
— Его сынок не утоп, — выругался брат.
— Не надо так.
— Не надо? — вскинулся Рамон. — А как надо? Скажи, мать его, как надо?
Он с размаха пнул аккуратно сложенные у камина поленья, деревяшки загремели об пол. Заглянув в лицо брата, Эдгар отпрянул.
— Тысяча человек утонула. Еще две — неизвестно где, как бы тоже не на дне морском. А мы будем танцевать, чтоб его, и радоваться, что покойники — не мы!
Рамон резко отвернулся, ссутулившись, оперся вытянутыми руками о стену. Медленно выпрямился, провел ладонью по лицу. Снова повернулся к Эдгару.
— Прости, — сказал он уже спокойно. — Ты этого ничем не заслужил.
— Отказаться нельзя?
— Нет. Так что можешь начинать собираться.
— А ты?
— А я пойду напьюсь. Один. Прости, но — один. — Рамон кликнул слугу, коротко приказал на незнакомом Эдгару языке. Слуга вскоре вернулся, неся на подносе кувшин и кубок. — Мало, — сказал Рамон. — Это в комнату, и потом еще неси, сразу туда же. И проследи, чтобы ко мне никого не пускали.
