— Так, говоришь, это было в понедельник или во вторник?
— Кажется, в понедельник, потому что она в тот день пораньше закончила. Вы можете проверить.
— Лисетту убили во вторник. Ты с ней больше не встречался?
— Нет, клянусь матерью! Я не вру вам, лейтенант.
— А где Лисетта нашла себе мексиканского приятеля — Маурисио, так?
— Я точно не знаю, лейтенант, по-моему, они познакомились то ли в «Коппелии», то ли еще где-то. Мексиканец приехал на Кубу туристом, и Лисетта его подцепила. Но с тех пор уже прошло порядочно времени.
— А с кем она встречалась в последнее время?
— А кто ж его знает! Мы с ней почти не виделись, у меня теперь другая девчонка, такая куколка, что…
— Но у нее же был знакомый мужчина лет сорока с лишним, не так ли?
— Так это совсем другое дело, — впервые улыбнулся Пупи. — Это у Лисетты был очередной прикол. Говорю же: сучка!
— Педро, а кто он, тот мужчина, вы его знаете?
— Ну конечно, лейтенант, это директор Пре. А вы что, не знали?
— Зашел выпить кофе, — объявил Конде, и Толстый Контрерас улыбнулся со своего кресла, способного выдержать большую нагрузку.
— Эх, Конде, Конде! Кофе, значит? — произнес он, и, хоть это казалось невозможным, встал на ноги, подняв из кресла свою тушу, и протянул Конде радостно правую руку, явно вознамерившись раздавить ему пальцы.
Неужели трудно придумать себе менее издевательское развлечение? Лейтенант попробовал представить, что у него имеются некоторые мазохистские наклонности, и покорно позволил капитану Хесусу Контрерасу, начальнику отдела по борьбе с незаконным оборотом валюты, подвергнуть себя пытке.
— Черт, ну хватит, отпусти!
— Давненько ты не заглядывал ко мне, дружище.
— Но я очень по тебе скучал. Даже письма писал. Целых два. Не получил? Видать, правду говорят, что почта плохо работает.
— Кончай трепаться, Конде, чего тебе надо?
— Я же сказал, Толстый, кофе. А еще принес тебе подарок в красивой обертке. Вот видишь, не ты один у нас такой щедрый.
И тут Толстый засмеялся. Это было единственное в своем роде зрелище: и толстые складки на подбородке, и пузо, и мягкая грудь — все тело заколыхалось, словно бы плоть с покрывавшим ее слоем жира была весьма ненадежно прикреплена к костям, призванным ее держать, и могла в любой миг сползти, обнажив скелет.
— Послушай, Конде, я не получал подарков с того дня, как мне исполнилось семь лет. Если не считать всякого дерьма.
— Так у тебя есть кофе или нет?
Контрерас хотел было опять разразиться хохотом, но сдержался:
